Некоторые латиноамериканские коммунисты с самого начала не согласились с предложенной руководством Коминтерна типологией. По мнению лидера компартии Эквадора Р. Паредеса, на континенте было 3–4 группы стран с одинаковыми экономическими отношениями, похожими политическими отношениями и похожим историческим развитием. К первой он отнес Аргентину, Уругвай, Чили и Бразилию; это страны со схожей экономикой, более развитыми, чем в других странах, индустрией и сельским хозяйством и преобладанием, несмотря на повседневное усиление позиций американского капитализма, английского капитала, с наличием в этих странах, главным образом в Аргентине и Уругвае, буржуазной демократии.

К другой группе он причислил Антильские острова, Кубу, Пуэрто-Рико и т. д., которые могли бы называться колониальными странами, где американцы создавали монокультурную экономику добычи полезных ископаемых и т. д. Третья группа, по типологии Паредеса, включала страны Центральной Америки и Мексику «с многочисленными сходствами, но также с многочисленными различиями». Он выделил также «боливийские» страны (Венесуэла, Колумбия и др.) с множеством схожих черт: крупными пережитками феодализма, промышленным производством, «находящимся в начальной стадии», считая очень важным наличие в этой группе стран с месторождениями нефти[1393].

Паредес обратил внимание на различия латиноамериканских стран в связи с национальным вопросом, указав на то, что индейцы в странах, где они составляют значительную часть населения, являются важным фактором революционного движения в силу экономических условий, похожих на рабство, и так называемого «принижения индейской расы, ставящего индейцев в положение ниже всего общества». Эквадорский коммунист привел пример успеха либеральной революции Э. Альфаро, установившей равные условия для представителей разных рас, и массового участия индейцев в движении Э. Сапаты[1394].

С. Гусев (С. Травин), полностью принявший подход Эмбера-Дро к типологии латиноамериканских стран, по другому принципиально важному вопросу — оценке характера латиноамериканской революции — занял диаметрально противоположную позицию. В ходе дискуссии, развернувшейся в журнале «Коммунистический Интернационал» [1395], советский коммунист предложил неожиданную и парадоксальную оценку характера революции в Латинской Америке. Считая характерными особенностями республик Латинской Америки слабость национальной буржуазии и отсутствие у нее революцион-ности; молодость, малочисленность и невысокую сознательность промышленного пролетариата, не ставшего еще революционным классом и находящегося в значительной мере под влиянием анархо-синдикалистов и реформистов; наличие империалистского блока, эксплуатирующего все трудящиеся массы Латинской Америки, Гусев пришел к выводу об объективности стремления к созданию антиимпериалистического и аптипомещичьего революционного союза городского пролетариата и пролетарских масс в деревне, с одной стороны, и крестьянства, владеющего землей на основе общинной и частной собственности, а также на основе аренды, с другой. При этом слабость национальной буржуазии, по идее Гусева, облегчала образование рабоче-крестьянского блока в странах Латинской Америки, а основное препятствие его формирования и укрепления он видел в отсталости самого городского (в частности, индустриального) пролетариата. Катализатором же процесса создания рабоче-крестьянского союза он считал «быстрое наступление» империализма США, «ибо в глазах трудящихся масс Латинской Америки североамериканский империализм, гораздо более агрессивный по сравнению с английским, выступает не только как общенациональный угнетатель и враг, но и как классовый враг рабочих и крестьян»[1396].