– Слопаете все отечество, а благодарных потомков пустите по миру… И на это есть закон, и, может быть, самый страшный: борьба за существование. Оберете вы все Зауралье, ваше степенство. ‹…› С одной стороны, хозяйничает шайка купцов, наживших капиталы всякими неправдами, а с другой стороны, будет зорить этих толстосумов шайка хищных дельцов. Все это в порядке вещей и по-ученому называется борьбой за существование…[1179]

– Слопаете все отечество, а благодарных потомков пустите по миру… И на это есть закон, и, может быть, самый страшный: борьба за существование. Оберете вы все Зауралье, ваше степенство. ‹…› С одной стороны, хозяйничает шайка купцов, наживших капиталы всякими неправдами, а с другой стороны, будет зорить этих толстосумов шайка хищных дельцов. Все это в порядке вещей и по-ученому называется борьбой за существование…[1179]

Немаловажной чертой нарративного оформления, которое получает в «Хлебе» ложная посылка аргумента reductio ad absurdum, является наличие явных параллелей между романом Мамина-Сибиряка и похожими изображениями борьбы за существование в литературе натурализма. Невзирая на все культурно-исторические различия, «Хлеб» чрезвычайно близок к социальным романам 1890‐х годов, например к творчеству Вильгельма фон Поленца (в частности, к роману «Крестьянин» [ «Der Büttnerbauer»], 1895), изображающему упадок патриархально-общинного помещичьего хозяйства в Заэльбье как борьбу за существование с крупными промышленными предприятиями[1180]. Инсценировка уже знакомого художественного мира усиливает первоначальное впечатление, что в «Хлебе» концепция борьбы за существование тоже обладает функцией моделирования действительности.

Возникновение в контрфактуальной аргументации текста следствий, противоречащих исходной посылке, объясняется отсутствием механической причинности, обычно характерной для понятия борьбы за существование в литературе натурализма и позволяющей перейти от уровня обоснования к уровню проявления без «потерь на трение». По мере развития действия все чаще встречаются события, противоречащие известной логике борьбы за существование. Эпистемологические основы действительности обнаруживают свою хаотичность и неукротимость, не укладываясь в каузально-механическую структуру. Поэтому такие социальные процессы, как наступление капитализма, предстают процессами естественными. Персонажи «Хлеба» воспринимают борьбу за существование в качестве модели, позволяющей интерпретировать стремительно меняющуюся жизнь, и модель эта разоблачается как ошибочная семиотизация мира, который сам по себе лишен смысла.