Дело в той асинхронности, которой отличались французские и английские события. Когда Долгий Парламент начинал свою борьбу, парижские судьи склонили головы под иго Ришелье. Когда Парижский парламент при регентстве Анны Австрийской начал проявлять систематическую оппозиционность, лондонский уже вел открытую войну со своим королем и даже побеждал его на полях сражений. В тот самый день 16 декабря 1648 г. (6 декабря ст. ст.), когда парижские парламентарии на общем заседании задиристо распекали вождя королевских армий Конде, английская революционная армия провела знаменитую «Прайдову чистку», насильственно исключив из парламента две трети его членов — умеренное большинство Палаты Общин. Разве могли французские юристы признать законность этого акта? Разве могли они счесть законными все решения лондонского «Охвостья» парламента и в особенности процесс Карла I, который и вообще-то может быть оправдан только с помощью пресловутого «революционного правосознания» — суд без прений, без защитника, без последнего слова подсудимого, при грубом давлении на судей Кромвеля и компании, добившихся лишь того, что смертный приговор был вынесен меньшинством (62 из 135) членов специально назначенного «Охвостьем» трибунала?

В общем, время Парижской войны (которую, напомним, французские парламентарии вели совсем не против короля, а против «похитившего» его министра) было самым неподходящим для усвоения английских уроков. Тем более, что возникли опасения: некоторые парижские генералы не прочь повторить опыт «чистившего» парламент в Лондоне полковника Прайда, чтобы предотвратить примирение Парижа с двором. Эту идею развивал перед Гонди герцог Буйон 20 февраля, на другой день после неудачи с представлением испанского посланца («Единственное действенное и не паллиативное лекарство — вовремя подумать о чистке парламента»), и коадъютор с трудом отговорил его от этой авантюры[726]. Явившиеся служить Парижу аристократы уже проявляли желание стать его хозяевами…

Известие о казни Карла I, безусловно, усилило склонность к примирению и в Париже, и в Сен-Жермене. Противоборствующие стороны почувствовали непредсказуемость и рискованность гражданской войны. Вместе с тем нельзя считать это известие «первотолчком» к переговорам: как мы видели, зондажи об их возможности имели место еще в начале февраля, когда стала выясняться тупиковость сложившейся ситуации.

Между тем в конце февраля правительственным войскам удалось добиться решающего успеха в замыкании продовольственной блокады Парижа: столица была надежно отрезана от своей житницы Бри.