Нельзя сказать, что эта проблема неизвестна теоретикам демократии. Характеризуя современную партийную систему, известный французский социолог и политолог Морис Дюверже указывал на следующие факторы, которыми неизменно сопровождается процесс формирования политической элиты. Организация современных партий, считал он, никак не соответствует демократическому идеалу. Их внутренняя структура в своем существе автократична и олигархична. Руководителями партии практически всегда назначаются люди, которые не выбираются ее членами, а кооптируются или подбираются центром.

Последний в свою очередь стремится к изоляции от всех остальных членов партии, имеет тенденцию перерасти в некую особую касту. Парламент государства все в большей степени становится зависимым от авторитета внутренних руководителей партий. «Общая эволюция партий, – подытоживал он, – усиливает их расхождение с нормами демократического режима. Растущая централизация сводит до минимума роль членов партии по отношению к руководителям, увеличивая, напротив, влияние последних. Избирательные процедуры все более утрачивают свое значение при определении руководителей: кооптация, или назначение сверху, раньше стыдливо прикрываемое, сегодня частично утверждены статусами»[441].

Казалось бы, столь негативные оценки должны вызвать соответствующую реакцию, но ничуть не бывало. Дюверже задает естественный вопрос: «Но был ли удовлетворительным беспартийный режим? Было ли общественное мнение представлено лучше, если бы кандидаты выходили к избирателям в индивидуальном порядке? Была бы свобода лучше защищена, если бы правительство имело бы перед собой лишь отдельных индивидов, не собранных в политические образования?» и отвечает на него следующим образом.

По его мнению, политический режим без партий обеспечивает «увековечение руководящих элит, сформированных по праву рождения, богатства или должности: чтобы попасть в правящую олигархию, человек из народа должен предпринять прежде гигантские усилия с целью вырваться из своих условий». Беспартийный режим, считает Дюверже, «безусловно консервативный… он еще дальше от демократии, чем многопартийный режим… С этой точки зрения и однопартийная система означает прогресс, если рассматривать ее не в сравнении с плюралистическими системами, но в рамках ее диктатуры.Диктатура с единственной народной партией, тяготеющей к созданию нового управляющего класса, более близка к демократии, чем диктатура без партии, личного или военного типа, которые усиливают феодальные черты власти»[442].

Партийная бюрократия, существующая по своим неписаным законам, для обеспечения организационного единства своего детища вынуждена идти на меры, с которыми даже абсолютизм, столь презираемый либерализмом и социализмом как «прошедший исторический этап развития общества», вряд ли смог бы соперничать. Очевидная необходимость в условиях жесткой политической борьбы принимать оперативные, а значит единоличные, решения, волейневолей приводит к ситуации, когда доверие к лидерам и центральному аппарату партий основывается на безудержной вере в них. Это приводит к тому, что лидеры начинают боготвориться, вера в их непогрешимость становится своеобразным оружием партии, а они сами – ее лицом. «Воздействие на людей углубляется, партии становятся тоталитарными… Рвение, вера, энтузиазм и нетерпимость царят в этих церквах нашего времени (выделено мною. – А.В.): схватки их сторонников превращаются в религиозные войны»[443].