Социальная активность, которая презюмируется в предложенной ситуации, исходит, скорее, из того факта, что «если ты не будешь бороться за свои права, они будут нарушены другими лицами». Чтобы этого не произошло, «я» должен активно участвовать в политическом процессе формирования решения, доказывая свою позицию. Чтобы правительство не причинило вреда «моим» интересам и не нарушило «моих» прав, представительный орган должен следить за ним и заставлять считаться с собой. Все следят друг за другом едва ли не при полном недоверии всех друг к другу. В чем здесь солидарность и где же здесь единое понимание основных ценностей современного общества?

Нельзя не считаться и с тем фактом, что перенос акцента с проблемы «большинства» и «меньшинства» в плоскость «демократических процедур» подрывает нравственную силу закона, в правовых формах которого должна быть выраженная «найденная общая воля». При том предположении, что «мое» мнение проигнорировано «всеми», что в основе торжества не «моей», а чужой воли лежит лишь большая политическая «оборотистость» и большие сравнительно с моими возможности популяризации чужой для «меня» точки зрения, принятый закон, в котором та точка зрения получила правовое содержание, утрачивает для «меня» ореол святости и незыблемости. Он – лишь следствие конкретной политической расстановки сил и материальных возможностей, но не более того. Должен ли «я» выполнять его «не за страх, а за совесть»? Весьма сомнительно, тем более когда речь заходит о важных для «меня» вопросах: налогообложении, социальном благе и социальной справедливости, в отношении которых «мое» мнение не совпадает с мнением победившей группы людей.

Кроме того, в подобных случаях актуальность приобретают именно те соображения Канта, указанные выше, где говорится о вреде, который может быть причинен «мне» решением «всех». Хабермас прилагает массу усилий для того, чтобы уйти от утилитарного истолкования понятия «народный суверенитет», но добивается обратного результата – закон государства, как найденная и оформленная воля, сам принимает утилитарное выражение.

Но если с законом может не считаться рядовой обыватель, то какое отношение к нему должно быть у представителей политической элиты, лучше многих знающих о том, какими путями формируется «общая воля»? Можно ли рассчитывать, что их деятельность будет протекать в строгом соответствии с законом? Очень маловероятно. Нужна либо высокая самоотдача, самоотверженность в неукоснительном соблюдении этого требования, либо самые утилитарные мотивы, например: «я» должен выполнять закон, чтобы у всех остальных создалось впечатление, что это действительно необходимо для нормальной жизнедеятельности общества.