Облаков задумчиво изучал блик на своих сапогах.

— Возможно, если ты узнаешь о каком-то месте, которое Алёша мог бы получить… Ты знаешь все его недостатки. Я не настаиваю. Но если ты бы мог…

Облаков взял руки жены в свои:

— Послушай. Твой братец — добрый малый. Но он балбес, это верно. Подсаживать его повыше, вручать ему ответственность — значит, оказать ему медвежью услугу.

— Может, именно ответственности ему не хватает.

Облаков похлопал жену по руке:

— У меня есть другая идея. Почему бы нам не выделить Оленьке приданое? Как я понял, в этом загвоздка? Она получит приданое. И всё устроится, и все довольны.

Мари посмотрела в доброе лицо мужа. «Какой он хороший». На глаза её навернулись слёзы.

— Спасибо. Что ты на моей стороне.

Она поднесла его руку к губам и поцеловала. Облаков с нежностью глядел ей в глаза:

— Всегда. Как же иначе? Ты моя жена. Любовь — это долг, Мари. А долг и есть любовь.

Пальцы Мари замерли. Обмякли.

— Тогда на вечере… ты говорил… — начала было она.

Он сжал её пальцы с улыбкой:

— Я доверяю твоей совести и тому, что ты тоже это понимаешь. А потому ты всегда можешь на меня положиться. Во всём. Обещаешь?

Оба понимали, что речь не об Алёше с Оленькой. Оба знали, что семейный их мир покосился — и остался стоять криво. Но всё же устоял. Оба подпирали его.

Облаков положил руку ей на щёку, прикоснулся губами к губам.

— Я обещаю, — кивнула она, и поцелуй соскользнул по щеке.

Алина взяла книгу, которую ей дала старуха Солоухина, и пошла в сад. Денёк был сырой и серый. После дождя пахло пылью, мокрые листья роняли капли. Скамейка в беседке потемнела от сырости. В самый раз. Зато не притащится maman: княгиня опасалась ревматизма. Алина взобралась на скамейку с ногами и раскрыла книгу. Корки на лице чесались, а синяки давно пожелтели. Она их не пудрила — показываться всё равно некому. Смоленские гостиные были отныне закрыты для неё. Алина читала и шелушила пальцем ссадину. Шорох заставил её оторвать голову от страниц. По траве, высоко поднимая ноги, шёл лакей. За ним плёлся Митя Шишкин, брючины по низу были темны от влаги, но Митя, казалось, не замечал ничего. «Господи боже мой, а ему что ещё надо…» Алина закрыла книгу и сунула себе под зад, чтобы не давать темы для разговора, который наскучил ей, ещё не начавшись.