— Иван! — пытался докричаться сквозь его ужас Бурмин. — Иван! Это я. Я то же, что ты!

— Ты! Ты! Ты не то! — Иван затрясся в судорогах.

Бурмин схватил его за грудки. Отвесил оплеуху, заорал в лицо:

— Иван!

Безумные от ужаса глаза встретились с его, взгляд Ивана прояснился, но был полон ужаса:

— Ты не то! Не то.

— Что я?

— Ты — другое!

Дурное чувство охватило Бурмина — он видел, что Иван не лгал, он был напуган больше, чем в лесу. Бурмина он боялся больше, чем стаи волкодавов. Опять стал завывать: «Ы-ы-ы». Бурмин встряхнул его:

— Что ж я, по-твоему?

— Не знаю что.

Бурмин, опешив, разжал хватку. Иван вскочил, метнулся в одну сторону, опрокинул стул. Бросился в другую — въехал в стол. Как убедить его, что он среди своих? Что здесь — помогут?

— Клим! — крикнул Бурмин, отчаявшись. — Детей!

Иван ослеп и оглох от ужаса, натыкался на мебель. Ударился плечом в дверь. На запоре. Начал биться в неё всем телом.

В проёме двери напротив показался Клим.

— Папаня! — зазвенело.

Грохот оборвался. Иван обмер, где был. Резко обернулся.

«Боже, он что — не рад?» — не понял его странную гримасу Бурмин. Иван побелел так, что виски казались серыми.

— Папанюшка! — Все трое детей, не помня себя от радости, бросились к отцу. Короткие ножки младшего не поспевали за братом и сестрой.

Первым достиг цели старший мальчик. Обхватил отца за ногу. Прижался щекой, всем телом.