Облаков вышел. К нему тут же бросился офицер. Подал бумаги. Карандаш.

— Что, Нестеров, не могло ждать? — Облаков раздражённо дёрнул их к себе. — В такое время…

— Никак нет. Особенно в такое время.

Нестеров повернулся к нему склонённой спиной. Облаков пробежал написанное.

— Кретины. Выбрали же момент…

— Извольте видеть, как вы просили, я составил рапорт так, чтобы как можно меньшее число участников дуэли было наказано.

Облаков положил бумаги адъютанту на спину. Подписал. Тот разогнулся.

— Но надежды мало, — позволил себе заметить Нестеров. — Гауптвахта. Суд. В солдаты. Это если обойдётся. Император страшно строг сейчас к дуэлянтам.

Облаков покачал головой:

— Моему шурину всё равно.

— Он умер?!

— С таким ранением? Без врача? В лесу?

— Очень соболезную.

Облаков горько отмахнулся:

— Ему повезло, что умер.

Нестеров протянул руку за бумагами:

— Позвольте?

Облаков медлил. Смотрел странно на строки. С треском рванул лист пополам. Сложил вместе, рванул ещё. Нестеров изумился:

— Вы что же, не хотите, чтобы князь Несвицкий был наказан?

Облаков скомкал обрывки. Доброе лицо его дышало благородством: