— Яков неверно тебя понял. Он велел мужикам снимать твои чемоданы.

— Всё верно.

— Ты не едешь?!

— Посмотрим.

Оленька опешила.

— Мари. Графиня… — Оленька стала краснеть. — Чувства матери в такой момент…

— Да, — жёстко сказала Мари. — Она и моя мать тоже. Мне потребовалось какое-то время, чтобы до меня полностью дошёл смысл. Но зато уж теперь дошёл.

— Не будь несправедливой. Она наверняка уж и не помнит, что бросила в расстроенных чувствах. В горе человек не обладает…

— Зато помню я.

— Надо прощать, — пролепетала та. — Не всегда это легко. Но я…

— Что ж. Мне жаль, что я не такая добрая христианка.

Мари смутилась своей резкости:

— Неужели ты всё простила? Ведь она и тебе сказала такие слова, что…

Оленька пожала плечами, кротко улыбнулась:

— Прощать не требовалось. Я не обиделась.

— Я тоже нет…

— Скажу Якову, что он не так тебя понял, и велю погрузить твои чемоданы.

— …Я просто поняла, что с меня хватит.

— Но ты не можешь вот так взять и уехать! Одна!

— Гляди.