– Неправда.
Аксель поднялся, и я быстро захлопнула скетчбук.
– Дай посмотреть, – сказал он, протягивая руку.
– Нет.
– Ли, ну хватит, почему ты так странно себя ведешь?
– Ничего не странно. – Я наполнилась ярко-зеленым и ощутила себя так, словно мне снова пять. – Все со мной нормально.
Хотя он был прав. Я
Наверное, разница была в том, что в этот раз он ничего не знал; было что-то вуайеристичное в том, чтобы рисовать его без его ведома.
Он издал смешок.
– Ты
Я встала и начала собирать карандаши. Я не хотела уходить, но также не хотела продолжать этот разговор.
– Какой цвет? – спросил он, и я замерла.
Я подняла на него глаза; он стоял с закатанными до локтей рукавами под тусклой подвальной лампочкой. Разгадать выражение его лица не удавалось. Я открыла рот и не решилась на правду.
Аксель подскочил ко мне, и мы оба рухнули на диван. Я завалилась на сиденье спиной, и на секунду тело Акселя оказалось прямо на мне – эта секунда одновременно была слишком долгой и слишком короткой. Я почувствовала его аромат и прикосновение его руки на своем животе, там, где задралась футболка.
Мой скетчбук проскользнул между нами, и он схватил его, еще до того как я успела отреагировать, и поднял так высоко, чтобы я не могла дотянуться. Мой торс был зажат под его правым коленом, хотя я не слишком-то старалась высвободиться. Аксель принялся переворачивать страницы.
– Ага! – торжествующе воскликнул он, наткнувшись наконец на рисунок.
Лежа в углу дивана с неудобно согнутой шеей, я видела его выражение лица. Видела его широкую улыбку и то, как она растворилась, когда его настигло осознание.
Он молча смотрел на рисунок. Интересно, увидел ли он то, что я выпустила из своего сердца, чему позволила проползти вниз по рукам и выбраться наружу через пальцы. С такой нежностью и тоской были выполнены линии его тела. Тени на его коже были закрашены рукой, которой ничего больше и не надо – только повторять эти впадины и углы, эти мышцы и выпуклости.