Я вспоминаю о птице, и о ее перьях, и о своих страшных снах, в которых она страдает и исчезает.
Я смотрю на город, на автомобили и мотоциклы, стекла и фонари. Здания вдалеке мерцают и светятся – россыпь искусственных звезд.
Мы наблюдаем, как молодая пара проходит через ночной рынок, толкаясь плечами, пальцы рук крепко переплетены. Они едят десерт напополам, улыбаются друг другу и смеются.
– Ты когда-нибудь была влюблена? – спрашивает Фэн.
– Не знаю, – отвечаю я, но чувствую, будто вру.
Любовь… А что мы на самом деле о ней знаем?
81 Осень, десятый класс
81
Осень, десятый класс
Прошло почти два месяца с тех пор, как Нагори сообщил мне про берлинскую выставку молодых художников, а папа до сих пор не обмолвился об этом ни единым словом. Видимо, мама решила ему не говорить. Будь что будет.
Шел июнь, и мне казалось, что у меня есть еще куча времени, но Нагори то и дело спрашивал, как продвигается подготовка.
– Что, черт подери, мне
Я плюхнулась на диван лицом вниз и вжалась носом в твидовую обивку. Мой скетчбук лежал на полу, куда я швырнула его ранее – чтобы не пришлось смотреть на уже начатые рисунки.
– Я вообще не понимаю, как сделать это долбаное портфолио.
– А что не так с рисунками, над которыми ты уже работаешь? – спросил он, вдавливая аккорды в свою электронную клавиатуру. Он сделал потише; я слышу стук его пальцев по пластику лучше, чем сами ноты. – Разве ты не рисовала после уроков?
– Все это не подходит. Я не могу просто продолжать рисовать эти странные, сюрреалистичные, схематичные… штуки. Если я правда хочу попасть на выставку, то должна отправить работы, которые более…
– Глубокие? – попробовал угадать он.