Дорога спускалась все ниже и ниже, так что Какаранджес шагал легко, но вот кедрач кончился, и коротышка уперся в склон, поросший мелким кустарником. Тропа пересекала его наискосок, чем дальше, тем больше съезжая вниз. Там она раскисала в жижу. Коротышка промок. Его ноги скользили.

Спустя час ходьбы дорога опять стала забирать вверх, и вчерашняя беда – избыточный груз – быстро напомнила о себе. Первое время коротышка бодрился, на ходу обирал с кустов синюю жимолость. Ее горечь освежала. А подъем делался все круче. Частота привалов росла. В какой-то момент коротышка понял, что идет он гораздо меньше, чем отдыхает. Сколько же прошло времени? Когда будет вечер? Он поднял глаза, но небесный циферблат по-прежнему заслонялся туманом. Какаранджес вздохнул и продолжил марш-бросок. Песни больше не помогали. Под ногами хрустела каменистая чешуя. Хуже всего было то, что тропа, по понятиям коротышки, должна была вести книзу, а она поднималась. «Уж не сбился ли я? – забеспокоился Какаранджес. – Проклятый туман!» Он даже крикнул: «Брысь!», но туман – не кошка и не отпрыгнул.

Немного спустя тропка окончательно потерялась в камнях. «Точно заблудился. Дурррак! – коротышка, негодуя, укусил себя за палец. – Надо было мне туман переждать… Ох дело». В досаде он сплюнул и повернул назад, приглядывая место для ночной стоянки. Заметил уютную впадинку, спрятанную между четырьмя кедрами, у которых корни были в два раза толще, чем сам Какаранджес.

Утром опять был наплыв тумана, но вскоре солнышко проморгалось, вокруг рассеялось, и коротышка увидел, что он заночевал на краю неизвестной ему горловины, стиснутой с двух сторон пологими, голыми, бесснежными хребтами. Вариантов, куда идти, было немного – либо вниз по склону, к поросшей лесом сопке, либо на седловину. Какаранджес выбрал последнее: «Поднимусь, а там видно будет». Ему все представлялось, что он спутал долины, и за перевалом его ждет не что иное, как пресловутое Аккаинское озеро, от которого он, если без тумана, легко обнаружит дорогу в Ствильно.

И он пошел. Герой, как говорится, остается героем.

Это восхождение его чуть не добило. Подъем был резкий. Через каждые сорок шагов у коротышки перехватывало дыхание. «Запалился. Дьявол!» – на отвисших губах пузырились ругательства. Голова отказывалась соображать. «Дойду дотуда и отдохну», – намечал Какаранджес впереди себя какой-нибудь выдающийся пучок кустарника, добредал до него и, пересилив собственную немощь, упрямо тащился дальше, потом падал на землю, лежал, балдел, приходил в себя и – опять, к вершине! Упорству его позавидовал бы даже Сизиф.