Когда заезжий Аполлон, то бишь высокий гость, уезжал со двора, тетушка Эржебет, собирая со стола посуду, всякий раз вставляла словечко: «Уж очень на мошенника похож», или «Хлыщеват, голубчик, вертопрах какой-то», а то: «Экая пустышка, ты и то больше его знаешь» (такая похвала хуже крапивы), или еще что-нибудь в этом роде. Дядюшка Иштван иной раз находил ее наблюдения правильными, «гляди, какая глазастая у меня Эржи», но, как правило, отмалчивался или неопределенно хмыкал, так что это «хм» можно было принять и за согласие. Его притомившиеся душа и сердце жаждали мира и покоя, стоит ли спорить из-за пустяков? Кроме того, он уже знал из опыта, что иной человек кажется лучше, а другой хуже, чем есть на самом деле. А тут еще наблюдения тетушки Эржебет, которая, кстати говоря, при госте никогда не присядет к столу. Иногда наблюдения ее бывали удивительно метки, а иногда предвзяты и ошибочны. Если гость с первого взгляда не нравился ей, она окружала его лицемерной любезностью (если бы знал об этом заезжий Аполлон!), но, если он сразу располагал ее к себе, старушка готова была душу за него отдать, даже если он оказывался дьяволом в образе человека.

Дядюшка Иштван все это видел и не очень-то одобрял. Сам он старался обходиться с каждым по справедливости, а поэтому ограничивался молчанием и загадочной улыбкой.

Кое-когда ему доставалось за это на орехи, особенно если тетушка Эржебет ошибалась в своих суждениях и ей приходилось со стыдом признаваться в ошибке и перед собой, и перед своим прозорливым мужем.

«Экий ты лукавый старикашка, Иштван Йожа!»

Правда, вслух такие признания никогда не произносились. Тетушка Эржи прожила жизнь в любви и уважении к мужу, а это превыше всего, и укоренившаяся привычка подлаживаться к дядюшке Иштвану, смотреть на него снизу вверх удерживала ее от подобных высказываний. Только теперь, с тех пор как ее плоть и кровь начинают остывать понемногу, она осмеливается бунтовать. Теперь ей не надо беспокоиться и за детей — как, мол, я их прокормлю, если оттолкну от себя их отца. Ведь заповедь: «Жена да убоится мужа своего» слагается из многих причин.

А дядюшка Иштван превосходно изучил и логику тетушки Эржебет, и то, что стоит за этой логикой, что диктуют ей старческие немочи и усталая душа. Но любовь не терпит тирании, а если бы даже и терпела, он все равно не мог бы этим воспользоваться, потому что…

Как же в самом деле обстоят у них дела? О, они воплощенные Филемон и Бавкида, если нужно принять Аполлона, так что наивные, хотя и кажущиеся иной раз циничными заезжие боги видят в них только влюбленных друг в друга мирных старичков, которые так и будут любить друг друга до могилы и даже умереть пожелают в один день и час.