Второй акт у Даргомыжского, княжеская свадьба, щедро расширяет лаконичный текст Пушкина. Княгиня в опере (меццо-сопрано) – не просто соперница, инициирующая катастрофу, но серьезная, глубокая фигура, которая совершает обрядовое прощание с девушками-подружками и клянется в вечной любви к Князю. Он восторженно отвечает. После того как из хора выделяется голос утопленницы Наташи, поющий жалобу, Князь сердится – но и испытывает угрызения совести; Княгиня тоже испугана. Они – увлеченная друг другом пара, которая хочет начать новую жизнь, но оказывается, что просто так прошлое не отбросить. Все полно предчувствием беды. Чтобы просветлить эту ситуацию и в психологическом плане, и с точки зрения тесситуры, достойной песни, Даргомыжский заменяет старую мамку юной сиротой Ольгой (сопрано), наперсницей Княгини. Как и Мельник в первом действии, Ольга – прагматичный и веселый комический персонаж. Она списывает жалобу злополучной девушки-утопленницы на некую капризную «нечистую силу» и просит, чтобы хор исполнил более веселые песни. События в третьем акте происходят двенадцать лет спустя. У Княгини было время убедиться в своем бесплодии, у Русалочки было время, чтобы вырасти и опасно приблизиться к тому возрасту, когда она сама может стать жертвой соблазнителя. Тем не менее неунывающая Ольга убеждает горюющую Княгиню, что все еще можно исправить, что «все мужчины таковы» – беспокойные, непостоянные, легко сбивающиеся с пути, – и, чтобы развеселить ее, поет песенку. В этот момент в либретто появляется ловчий, сообщающий, что Князь остался один на берегу реки. Взволнованная Княгиня отправляется к Днепру вместе с Ольгой. Теперь напряжение в опере нарастает перед групповым финалом («Охотники»), который Пушкин наметил, но не написал.

Вторая сцена третьего действия, в которой безумный Мельник сталкивается со все более погружающимся в отчаяние Князем, представляет собой самую знаменитую часть оперы, блистательную и саму по себе, и благодаря замечательной истории исполнения. В 1856 году петербургский оперный композитор и музыкальный критик Александр Серов опубликовал в «Музыкальном и театральном вестнике» пространную, в десяти частях, восторженную рецензию [Серов 1856; 1986: 42-137], в которой особых похвал удостоился дуэт Мельника и Князя и подчеркивалось «полное торжество» его драматизма, слитого с «правдою музыкальною» [Серов 1986: 120][251]. Для Мусоргского и его друзей – композиторов «Могучей кучки» – безумный Мельник был образцом музыкального реализма. В 1897 году, почти через два десятка лет после того, как царское правительство отменило свою монополию на весь театральный репертуар, Московская частная русская опера осуществила постановку «Русалки». Оркестром дирижировал Сергей Рахманинов, а партию Мельника исполнил молодой Федор Шаляпин. Ария стала мерилом оперного совершенства, а роль Мельника – одной из главных ролей Шаляпина. В этом новом акценте на мужские партии была отдана дань справедливости. Напомним, что Пушкин упоминал о создаваемой им трагедии не как о «Русалке», но как о «Мельнике».