Бернард Шоу: фехтовальный, шахматный и боксерский поединок с идеями

Должно быть, Кржижановский счел Шоу близким по духу: сухой, ироничный, рассудочный, со сценическими ремарками, растягивавшимися на несколько страниц, и философскими предисловиями, по размерам не уступающими новеллам. Однако предсказуемым образом «его Шоу», как и «его Шекспир», не вполне совпадал с линией партии. Неприятное подтверждение этому обнаружилось в 1935 году, когда в «Литературной газете» от 15 октября появилась маленькая, на половину колонки, подборка анекдотов и афоризмов, озаглавленная «Черновые записи Пруткова-внука» и подписанная «С. Кржижановский»[313]. Должно быть, их непочтительный тон вызвал раздражение, поскольку неделю спустя в «Правде» была опубликована разгромная анонимная рецензия – превосходившая по объему саму публикацию, – в которой осуждался «некий» С. Кржижановский, чей «ряд сомнительных дурно пахнущих острот убеждает читателя в том, что перед ним распоясался заведомый пошляк» [Правда 1935][314]. Этот не суливший ничего хорошего газетный обмен репликами мог обернуться обыском, но все обошлось. К числу острот в подвергнутой осуждению публикации был и такой каламбур: «О Шоу. В двух словах: циничен, но сценичен. В одном: сциничен» [Кржижановский 19356].

Блистательно комический Шоу был угоден новому режиму; циничный Шоу – опасен. Десятилетием ранее, в 1924 году, Камерный театр поставил единственную серьезную трагедию Шоу, за которую ему была присуждена Нобелевская премия, – «Святую Иоанну» [Worrall 1989: 43–44][315]. В соответствии с бесцеремонным отношением к оригиналам пьес западных авторов, характерным для раннебольшевистских постановок, она была подана как антиклерикальный бурлеск. Затем, в 1934 году, во время подготовки к двадцатилетнему юбилею Камерного театра Таиров написал Шоу письмо с просьбой о разрешении использовать начальные сцены ироничной исторической пьесы «Цезарь и Клеопатра» (1898) в планировавшемся спектакле «Египетские ночи», пастише из текстов о Клеопатре Пушкина, Шоу и Шекспира на музыку Прокофьева[316]. Никаких сведений об ответе Шоу не сохранилось, однако Таиров приступил к переделке нужных ему сцен для первой половины постановки, допуская немыслимые вольности в обращении с оригиналом. Поскольку Таиров, по-видимому, недостаточно владел английским языком, он почти наверняка привлек Кржижановского в качестве посредника при создании этого экстравагантного гибридного спектакля[317].