Резюмируя, перечислим наиболее характерные признаки эстетического отношения. Эстетическое отношение является духовным; субъект в нём поднимается на ступень свободного (в частности, игрового) взаимодействия с объектом; это отношение бескорыстно и потому обеспечивает максимальную полноту видения; процесс объект-субъектного взаимодействия совершается в нём одновременно на разных «этажах» психики, но с непременным участием эмоционального уровня. Объект эстетического отношения выступает как некая самоценность, как предмет чистого созерцания; он есть специфический вид духовного блага, или специфическая ценность.

Трактовка эстетического отношения как созерцательного часто подвергается критике. Из-за чего? Дело в том, как понимать «созерцательность». Иногда под ней подразумевают не только нейтрализацию практически-преобразующей установки (что в принципе верно), но и всего лишь реактивность, т. е., по сути, пассивность субъекта отношения (что ошибочно и вполне заслуживает критики).

Эстетическая созерцательность исполнена внутренней активности субъекта. Эта мысль присутствует уже в эстетике Канта. Активность субъекта выражается у него в свободной игре воображения и рассудка. Одна из главных функций воображения – формообразование; именно выявляемая активностью субъекта форма служит источником чувства удовольствия от прекрасного предмета. Ф. Шиллер, со своей стороны, углубил такой подход. В его эстетической концепции понятия «игры» и «эстетической видимости» (продукт деятельности воображения) заняли центральное место.

В немецкой психологической эстетике второй половины XIX – начала XX века (Т. Липпс, К. Гроос, И. Фолькельт, В. Вундт и др.) сформировалось представление об операциях, осуществляемых при формировании эстетического объекта, – абстрагировании, изоляции и т. д. Эстетический объект, следовательно, существует не просто в эмпирической действительности, последняя – только отправной пункт для психической деятельности субъекта. Эстетический объект в значительной мере является конструктом, создаваемым усилиями субъекта (индивидуального и социального).

На заре самостоятельного развития данной философской науки эстетическое мыслилось прямым антиподом утилитарного. Теоретики последующих веков, XIX-го и ХХ-го, всё чаще считали такое представление не вполне оправданной идеализацией. «Возможно ли столь полное обособление эстетического от всего утилитарного, как это имеет место в эстетике Канта?» – недоумевали они. Ответ напрашивался следующий: если такое обособление и возможно, то оно означает предельную формализацию эстетического отношения. А формализованное эстетическое начало могло уже сочетаться с любым, даже ценностно-негативным содержанием (нравственное зло, неправовое состояние и т. п.). Полный отрыв эстетического от утилитарного приводил к оправданию различных форм эстетизма, эстетического имморализма (английский эстетизм 70-х – 80-х гг. XIX века; Ф. Ницше и др.).