К тому времени, как я встретился с Мартиной Петерс, она работала директором по исследованиям в научно-исследовательском институте в Монпелье, красивом старинном городе недалеко от побережья Средиземного моря. Петерс – невысокая, светловолосая женщина в черном свитере, с серебряным ожерельем, немногословная, тщательно подбирающая слова.

– Какова была реакция на ваше открытие? – спросил я.

– ВИЧ-2 приняли сразу, – сказала она, имея в виду, что «приняли» идею его обезьяньего происхождения. – Но вот ВИЧ-1 приняли не так легко.

– Почему люди так сопротивлялись?

– Не знаю, почему. Может быть, потому что мы были молодыми учеными.

Статья 1989 г. почти не привлекла внимания, что в ретроспективе кажется очень странным, учитывая новизну и серьезность возможных выводов. В 1992 г. Петерс издала еще одну статью, где описывался третий случай ВИО_cpz, на этот раз – у шимпанзе, привезенной в Бельгию из Заира. Все три ВИО-положительные обезьяны были «рождены в дикой природе», а потом пойманы (а не родились в неволе), но в цепочке доказательств все равно недоставало звена. Что насчет шимпанзе, которые до сих пор живут в дикой природе?

Инструменты молекулярной биологии, доступные в начале 1990-х, сильно затрудняли исследование диких обезьян (и делали его невозможным для большинства приматологов), потому что для диагностики необходимо было брать кровь. В свою очередь, отсутствие доказательств, полученных в дикой природе, лишь укрепило скептическое отношение ученых, изучавших СПИД, к идее связи между ВИЧ-1 и шимпанзе. В конце концов, если уж азиатские макаки, сидя в клетках, заразились ВИЧ-2 от африканских мартышек, с которыми контактировали, почему нельзя предположить, что и ВИО-положительные шимпанзе тоже заразились своим вирусом в клетках? Был и еще один повод для скептицизма: к концу 1990-х гг. анализы крови взяли почти у тысячи содержавшихся в неволе шимпанзе, но положительный тест на ВИО_cpz дали только те три, что взяла Петерс. Два этих фактора – отсутствие доказательств из дикой природы и невероятная редкость ВИО_cpz у шимпанзе, содержавшихся в неволе, – оставляли открытой и еще одну возможность: что и ВИЧ-1, и ВИО_cpz произошли от одного общего предка в другом примате. Иными словами, может быть, эти три обезьяны заразились от каких-то еще неизвестных мартышек, и те же неизвестные мартышки заодно и «подарили» людям ВИЧ-1. Эту возможность нельзя было списывать со счетов, так что происхождение ВИЧ-1 оставалось загадкой в течение большей части десятилетия.