Не менее важно было то, что члены ЦК на апрельском пленуме 1973 г. избрали в Политбюро именно Андропова, Громыко и министра обороны Гречко, а Шелеста и Воронова, ярых противников западной политики Брежнева, отправили на пенсию2356. Таким способом Брежнев укрепил свою власть по отношению к соперникам Косыгину и Подгорному. Включение Андропова, обычно рассматривающееся как приращение властных полномочий КГБ, означало для Брежнева прежде всего гарантию его внешнеполитической линии, значительное содействие развитию которой оказал Андропов2357. К тому же Брежнев заставил Громыко и Андропова покончить с их враждебностью и поддержать его внешнюю политику. В борьбе за власть между Косыгиным и Брежневым Громыко встал на сторону Генерального секретаря2358. Этот ловкий ход, когда генсек подчеркнул свои заслуги, привлек Громыко в свой лагерь и оттеснил Косыгина с Подгорным, предоставил ему новое пространство и определенную автономию в дальнейшем формировании внешней политики. Брандту он дал понять, что в апреле, то есть на пленуме ЦК, он «ушел в свободное плавание»2359. Теперь он мог по своему усмотрению полностью представлять себя государственным деятелем западного типа и, наконец, посещать в капиталистическом зарубежье, кроме Помпиду, также своих западногерманского и американского друзей.

В соответствии с этим 1973-й стал чрезвычайно активным годом во внешнеполитической деятельности Брежнева, в который он едва заботился о чем-то другом2360. После того как генсек в январе встретился с Помпиду в Белоруссии, чтобы без протокола обсудить заключительную фазу процесса СБСЕ2361, он в мае посетил в Бонне Брандта для переговоров, провести которые хотел «как в Ореанде» – без большой программы, так чтобы было достаточно времени для личных контактов. На сей раз они в непринужденной обстановке пообедали в саду Брандта, пребывая в превосходном настроении2362. Брежнев вернулся из Бонна в столь эйфорическом состоянии, что приказал послать Брандту к его 60-летию в декабре 1973 г. два килограмма черной икры2363. В июне советский лидер переночевал у Никсона в Кэмп-Дэвиде и гостил на его частном ранчо в Сан-Клементе, штат Калифорния. Он настаивал на том, чтобы переночевать в доме Никсонов, и во время частного ужина и разговоров о детях и внуках укреплял контакты с хозяином дома2364. Возвращаясь, Брежнев нанес визит Помпиду в Париже, чтобы информировать друга обо всех новостях из США.

В Бонне придерживались единого мнения о том, что Генеральный секретарь ЦК КПСС использовал свою поездку на Рейн как демонстрацию «для внутреннего употребления», чтобы показать, что он благодаря своей миролюбивой политике обуздал агрессивную Западную Германию и поставил ее экономическую мощь на пользу Советскому Союзу. Брежнев действительно надеялся договориться о больших кредитах, увеличении импорта и большой технологической помощи для освоения энергетических ресурсов Западной Сибири. От США он хотел бы получить оговорку о режиме наибольшего благоприятствования2365. Кроме того, западногерманское Министерство иностранных дел полагало, что важнейшей целью Брежнева было улучшение своего имиджа на Западе2366. Следовательно, западногерманская сторона поняла, что Брежнев пытается вписаться в свое представление об облике западного государственного деятеля. И действительно, он придавал огромное значение контактам с прессой и использовал свое интервью ЦДФ, чтобы пошутить с ведущим Кнутом Теръюнгом, поддразнить его и показать себя непринужденным и общительным2367. О воодушевлении, с которым генсек представал перед прессой, давал интервью и выступал по телевидению, высказался и Никсон: «Он вел себя как обученный актер, претендовавший на сцену»2368. Считая так, он попадал в яблочко: Брежнев играл роль, которой явно наслаждался. Так полагал и его сотрудник Арбатов: «Я иногда замечал, как он “играл” роли (надо сказать, неплохо) во время встреч с иностранцами»2369. Личный врач советского лидера Чазов заметил по поводу того, как Брежнев говорил, шутил и хотел понравиться: «…можно сказать, что Брежнев в тот период был типичным американским “политишен”»2370.