— Мисси! Ради бога, успокойся! Почему ты считаешь меня чудовищем? Неужели я ничего не способен понять? Наоборот… Еще помню конец прошлой войны… Мисси! Если хочешь знать, тогда я тоже крал уголь!

И посмотрел на нее внезапно просветлевшим лицом, словно вспомнил какое-то приятное событие из своей жизни.

— Только тогда никому и в голову не могло прийти считать это кражей. Ничего страшного в этом не видели.

— Ты прав. Поскольку не был расстрелян…

— Да, да. Понимаю. Прости меня.

Он присел рядом с ней на кушетке.

— Поверь, Мисси: я понимаю твою боль. Разделяю ее. Потому что люблю тебя. Очень люблю. Однако все мы сейчас живем как на вулкане. Никто не знает, что ждет завтра… Ты думала когда-нибудь о том, что меня могут мобилизовать и отправить на фронт?

— Те-е-ебя! — теперь уже ужаснулась она.

— Почему бы и нет?

— Но это же страшно, Густи. Ты прав, я не думала, что такое может случиться. Но может, да? Может?

— А-а, — устало махнул он рукой, словно все ему стало вдруг безразлично.

— Тебе угрожали этим? Да? — теперь она, кажется, начала кое-что понимать. — Но почему не сказал с самого начала?

— Зачем врать: пока еще даже не намекали. Но в любую минуту может случиться. Как и с любым другим на моем месте.

— Ладно, Густи, — сдалась она. — Больше ничему не буду противиться. И сразу же появлюсь в театре. Дай только бог, чтоб все это было на пользу.

Во время обеда Катюша со счастливым лицом сообщила:

— Ты знаешь, мамочка, Бригитта от нас уехала! Потому что пошла на фронт.

— На фронт?

Мария вопросительно посмотрела на Фреду, затем на Густава.

— На трудовой, — объяснил Густав. — Сейчас каждый обязан помогать фронту, — добавил он многозначительно.

— Понятно. Но как же быть с детьми?