— Как будто не вы, военные, превратили его, как, впрочем, и многие другие города, в руины?

— Ах, дорогая доамна. Это уже политика. А я — простой солдат, никакого отношения к политике не имею.

— Как? Теперь уже и военные отрекаются от политики? А я думала, это относится только к артистам, художникам!..

Мария нахмурилась, взгляд ее стал холодным, безразличным.

— Оказывается, вы уже собираетесь нас покинуть? — Сакелариди казался искренне огорченным. — Злосчастная судьба! Каждый раз нахожу вас, чтоб тут же потерять. Опять, значит, Европа, с ее блеском и великолепием?

— Да. Но этот блеск, знаете ли… весьма потускнел.

— Я ж умирать останусь здесь[57], — засмеялся он, целуя Марии руку. Смех его был искусственным, деланным. — Еще раз благодарю за эти незабываемые мгновения…

— Я же со своей стороны пожелаю — если уж остаетесь здесь — постараться остаться и в живых, — проговорила она, преисполнившись вдруг чувством искреннего сочувствия.

— О-о, вы так добры…

В дверях майор чуть не налетел на Тали.

— Что это за пугало со шпорами? — поинтересовалась та.

— Значит, тоже не узнала? Наш старый приятель, как сам любит говорить. Шербан Сакелариди.

— Господи! До чего ж изменился! Хотя, по правде говоря, не слишком в него всматривалась. Муха! Я в полном смысле потрясена. Только сейчас поняла, что ты собою представляешь. Счастливая! Такая сила убеждения, такая правда! Все переворачиваешь в душе, полностью овладеваешь сердцами. Истинная магия! Плакала вместе со всеми, будто несчастья Чио-Чио-Сан — мои собственные. Господи, если б тебя послушала мама, твои старые учительницы!..

— Перестань, Тали, я тоже начну плакать. Счастливая, говоришь? Не знаю, не знаю… Слишком дорогой ценой досталось это счастье.

— Понимаю, — пробормотала Тали, задумчиво кивая головой. — Все это с неба не падает. И все-таки… Как это ценно, когда чувствуешь, что к тебе рвется столько сердец… Кстати, объясни, пожалуйста, с какой стати все время вьется вокруг тебя этот Сакелариди? Вряд ли всю жизнь влюблен.

— Сама не знаю, Тали.

Внезапно ее охватила усталость, безмерная, безграничная, сковавшая тело и душу. Даже стало трудно дышать, и какое-то время она молчала, пытаясь прогнать тягостные ощущения. Неужели возвращается болезнь?

— Что-то со мной происходит, — проговорила наконец она. — Что ж до него… В самом деле странно. Его появление каждый раз оставляет в душе следы горечи, предчувствия чего-то неприятного, даже недоброго, что непременно должно случиться. Хотя никогда ничего нас не связывало, чувствую словно бы какую-то общность наших судеб. Та же неуверенность, неопределенность, та же неприкаянность…