— Вот тебе, папа́! — намекая на какой-то анекдот, проговорил Гвидо. — Жаль. Здесь так хорошо, в тени! Однако это оказалась не их машина, а старый разбитый автобус с покрытыми густым слоем пыли стеклами. Визгливо скрипнув тормозами, он остановился как раз напротив тамариндов. Не было никакого указательного знака, свидетельствовавшего о том, что здесь автобусная станция, и все же шофер провозгласил четким, словно бы недовольным — а может быть, протестующим голосом:

— Герника!

Марию охватила дрожь. Она вопросительно посмотрела на Фреду, на людей, выходивших из автобуса. То были женщины, как всегда, одетые во все черное, мужчины с неизменными черными беретами на головах. Было даже два священника или монаха в черных сутанах.

— В чем дело? — Фреда не могла понять, чем встревожена Мария. — Ты знаешь кого-нибудь из этих людей?

«Герника арбола, — вспомнила она слова старухи нищенки. — Значит, этот город где-то здесь, неподалеку».

— Слышал? — спросила она Гвидо.

— Да. Подозревал, что должна быть где-то в этих местах.

— Пойдем посмотрим?

На лице Гвидо показалась озабоченность.

— Не думаю, синьора, что это именно то место, где я, итальянец, мог бы чувствовать себя хорошо и свободно. Но поскольку…

— Никто не может хорошо себя чувствовать в таком месте.

— Кроме того… кроме того, нужно все-таки дождаться вторую машину. Если не появится, придется отправляться на поиски.

Вмешалась в разговор Фреда.

— Куда ты собираешься идти? Что хочешь посмотреть?

— Успокойся, Фреда. Если хочешь, пойдем вместе.

— Хм. Если хочу… Одно только знаю: нельзя тебе бродить в этих местах одной.

— Если подойдет вторая машина, можете нас не ждать, — сказала Гвидо Мария. — Да, да. Обратно как-нибудь вернемся сами.

— Синьора!..

Однако Мария не стала его слушать. Пошла вместе с Фредой вслед за вышедшими из автобуса людьми; они неторопливо шагали под безжалостными лучами солнца по довольно узкой дороге, которая на деле являлась заброшенным шоссе, покрытым галькой, во многих местах смытой дождями и заросшей травой, а то и кустарником. Все шли в полном молчании, и это молчание, эти черные одежды создавали впечатление, что они направляются вслед за невидимым гробом на кладбище. Вскоре передние остановились. Мария осталась далеко позади, поскольку Фреда и здесь не смогла не показать своего доброго сердца, предложила руку какой-то пожилой женщине. Сопровождавший ее мужчина тоже выглядел не бог весть каким здоровым, кроме того, рукав на его правой руке почти у самого плеча был заколот булавкой. Издали, с расстояния Марии хорошо были видны застывшие фигуры людей, тут и там остановившихся на месте. Они казались навеки окаменевшими черными столбами. Головы у всех были наклонены — от боли, сосредоточенности, углубленности в свои мысли. Когда эта апокалипсическая картина открылась ее глазам из-за завесы деревьев и высокого кустарника, она и сама окаменела. Насколько хватал глаз, вокруг расстилалось ровное пустынное место — порыжевшая или серо-пепельная земля да хаотическое нагромождение камней и остовов домов, казавшихся в лучах жаркого солнца каким-то лунным пейзажем. Здесь царили вечная тишина и неподвижность. Только ветер поднимал кое-где столбы пыли или негромко скатывался свалившийся со своего места камень. Но вот люди стали проявлять признаки жизни. Начали постепенно разбредаться по чуть заметным тропинкам, как видно, бывшим когда-то улицам. Фреда продолжала поддерживать спутницу, и вскоре они четверо оказались в просвете между развалинами. Старуха опустилась на камень и дрожащими руками вынула из узелка две большие свечи, протянула их мужчине. Тот зажег свечи, и оба они опустились на колени на землю, покрытую розовато-серой пылью пополам со щебенкой и мусором. Они долго стояли молча, низко склонив головы, и Мария стала думать о тех, кто, возможно, погребен здесь под развалинами, под грудами камней, бывших когда-то домом, может, бедным, может, богатым, но в любом случае полным жизни, света, каждодневной суеты. Здесь лежали навечно дорогие, близкие этим старикам люди. Может, дети, оставившие их в старости без поддержки и опоры. Немного погодя она слегка сжала локоть Фреды и качнула головой, дав знак уходить.