— Ты не спишь, Густи?

— Не сплю, — после секундного колебания ответил он.

— Что-то случилось? Почему ничего не говоришь мне?

Густав вздрогнул.

— С чего ты взяла? Ничего не случилось.

— Ты чем-то озабочен. Почему хочешь скрыть это от меня? Опять неприятности на студии?

— А-а. На студии всегда хватает неприятностей.

— Может, что-то касающееся меня?

— Нет, нет, — поспешил возразить он. — Ни о чем таком не думай, Мисси. Тогда все вышло скверно, это правда. Просто кошмар какой-то. И жизнь стала не легче, напротив, еще более сложной. Давай спать. Нужно рано встать, чтоб не пропустить первый поезд. Да и тебя не уик-энд завтра ожидает.

— Значит, не хочешь сказать? Может, дело в какой-то женщине?

Густав рассмеялся.

— Нашла время ревновать…

Но смех его был горьким, грустным. Он вздохнул, сильно втянув в грудь воздух.

— Если уж так хочешь знать, тяжело возвращаться. Сам не знаю, что со мной происходит. Может, надоело жить одному. Одному на всем свете.

Они помолчали. В открытое окно ворвался порыв ветра. Белая занавеска заметалась по комнате, и еще слышней стало стрекотание кузнечиков.

— Сверчки поют здесь точно так, как у нас дома.

— Неужели у тебя так легко на душе, что можешь еще вспоминать о таком? Значит, ты — счастливая. А я — нет.

То был первый раз, когда Густав так прозрачно намекнул на ее положение. Мария решилась.

— А что было бы, если б мы остались здесь? — начала она. — Давно хотела об этом сказать…

Предложение было робким, неуверенным, скорей попыткой прощупать почву. Он не ответил, и это придало ей храбрости.