— Правда? И как давно ты догадалась?

— Не знаю. В общем-то... — Элис неспешно села на кончик длинного кожаного дивана «честерфилд». — В общем-то, наверное, я всегда это знала, а со временем все только прояснялось. Кроме тех дней...

— Каких?

— Когда все запуталось. Когда... когда дела пошли не так, как ожидалось, а скорее наоборот. Когда... когда мы, казалось, всего этого лишились.

Софи отвернулась, хотя в голосе сестры не прозвучало ни тени упрека, а только глубокая задумчивость; она понимала, о каких днях говорит Элис, и сожалела, что по ее вине сестра хотя бы на день, даже на один час, утратила уверенность. И это было так давно!

— Но зато потом, когда вещи вновь как будто обрели смысл, он оказался еще глубже, чем прежде. Было смешно вспоминать, как когда-то тебя одолевали сомнения и ты была такой дурочкой. Правда? Так все и было?

— Не знаю.

— Садись. С тобой разве было не так?

— Нет. — Софи села рядом с Элис, и та закутала себя и сестру в пестрый шерстяной плед, который связала Тейси: в неотапливаемой комнате было зябко. — Я думаю, с того времени, как я была маленькой, это все больше теряло смысл.

После долгих лет молчания говорить об этом было нелегко. Когда-то, много лет назад, сестры болтали на эту тему без конца, не заботясь о смысле, смешивая то, что знали, со своими снами и играми, и нисколько не сомневались в том, как ее понимать, потому что не проводили различия между нею и своими желаниями: уюта, приключений, чуда. Ни с того ни с сего Софи посетило воспоминание, живое и цельное, как нынешний миг: она и Элис, обнаженные, вместе с дядей Обероном стоят на опушке леса. Все подобные воспоминания очень давно были вытеснены фотографиями, которые сделал Оберон, — изысканно бледными и статичными, и потому Софи задохнулась, вновь увидев картину во всей полноте: жара, ясность и чудо, глубоко реальное лето детства.

— Если мы знали, то почему тогда не могли уйти? Ведь это было бы так просто?

Элис сжала под пледом ее ладонь.

— Мы могли. Могли в любую минуту. Когда мы уйдем, это и будет Повестью. — Немного помолчав, она добавила: — Но это будет не просто. — Ее слова встревожили Софи, и она крепче сжала руку сестры. — Софи, ты сказала: день середины лета.

— Да.

— Но... ладно. Только. Мне нужно отправиться раньше.

Не выпуская руку сестры, Софи испуганно оторвала голову от дивана.

— Что? — спросила она.

— Мне нужно отправиться раньше, — повторила Элис. Она взглянула на Софи и отвела глаза.

Софи знала, что значит этот взгляд: Элис говорила о том, что ей известно давно, но держалось в секрете.