Даэн сжала ее пальцы крепче, заставив ее поднять взгляд. Лицо ее стало жестким, и почему-то Мара вздрогнула: там, в темной тягучей смоле ее радужек, медленно разгоралось золотое колесо из звезд и галактик, из сотен Вселенных и солнечных пылинок, пойманных в мелкие капли дождевой воды. Из глубокой бархатной темноты медленно выплывали эти звезды и миры, только что рожденные, ныне существующие и давно растворившиеся в пустоте времени. Мара смотрела и глаз не могла отвести, словно кролик, прикованный к одному месту взглядом змеи.

— Твой страх — лишь шепот тени. Прогони его. Немедленно прогони.

— Я не могу, — Мара мотнула головой, на миг отведя взгляд, — Я пытаюсь — но он приходит снова, сильнее с каждым разом. Я ничего не могу сделать. Это сильнее меня.

— Почему ты так решила? — Даэн приподняла ее подбородок, вновь вглядываясь в ее лицо, и что-то такое промелькнуло в ее глазах, что Мара ощутила, как сердце в груди мелко-мелко трепещет осиновым листком на ветру, — Почему ты решила, что имеешь право говорить так? Почему ты решила, что можешь позволить этой лжи сломить тебя?

Мара моргнула, недоверчиво глядя на нее: все ведь было не так, все было не… Птица, словно почувствовав ее сопротивление, продолжила, встряхивая ее.

— Ты говоришь, что у тебя ничего нет — и это не твои слова. Это — слова тех, кто хочет тебя убрать с дороги. Тех, кто никогда не поймет одну истину, которую рассказала мне ты же сама — моя Мара, моя ведьма, — она чуть заметно улыбнулась, — Моя Мара — та, что рассыпала из щедрых рук свет и ткала благость и исцеление. Та, что обращалась сиянием тысячи солнц, пронзая собой самую страшную темноту, та, что сражалась наравне со мной, та, что стояла плечом к плечу с нами.

Мара ощутила, как к горлу подкатывает ком, и становится еще тяжелее. Слова Даэн звенели в тишине крохотного путевого домика, в котором они оказались по воле случая, и что-то в ведьме противилось тому, что сейчас говорила Птица. Словно существо, оплетшее ее невидимыми нитями, прижалось к ней сейчас, пытаясь врасти под кожу и слиться с ней, и оно кричало: нет, нет, нет. Она лжет, все ее слова — лишь попытка успокоить тебя и утешить, и завтра все будет только хуже. Завтра, когда вы придете ко двору провинции, вас никто и слушать не станет, и весь ваш путь будет бессмысленным, и ты знаешь это, ведьма Гарварнского леса. Знаешь. И Мара прекрасно понимала, что это на самом деле не ее мысли. Не ее.

— Моя Мара, — продолжила Даэн, садясь прямо напротив нее и впиваясь взглядом в ее лицо, — Однажды сказала мне, что все, что у нас есть — лишь Любовь и Пустота. И тебе даровано и то, и другое. Твой Бог в тебе поет и звучит самой чистой нотой, единой гармонией всего мира, великой песней — так пой вместе с ним. Звучи. Лети. Лети так высоко, насколько это возможно — и еще выше. Стремись вверх, будь с Ним, будь Его частью, которой ты всегда и была. Все есть твой Бессмертный, и ты — тоже Он. Встань и сражайся. Какая разница, сколько сил нам противопоставят, если с тобой — величайшая сила, что только может быть под солнцем?