Улыбка Мадиры стала шире.

– О, продолжай. Возможно, я недооценила тебя, носитель. Теперь скажи, чего ради мне это понадобилось?

У Амира сердце колотилось в груди. Побуждаемый Мадирой, он продолжил:

– Если юирсена не будут охранять свои посты, это даст тебе шанс нанести удар прямо по Устам. Если ты убьешь бога, Врата рухнут. Мюниварей говорил мне, что Уста соединены с Вратами, что они дают им силу. Что до Маранга, то он играет тебе на руку, хо. Когда юирсена выступят в восемь королевств, ты вернешься в Иллинди и доведешь свое дело до конца. У тебя есть меч рани Зарибы – древний клинок, который, как я догадываюсь, может убить Уста. И у тебя теперь есть чумури, чтобы безопасно пройти через Внешние земли.

В этот момент в уме у Амира со щелчком сошлись все элементы.

– Врата! – Он сделал резкий вдох, потом, крепче сжав шамшир, поднял руки, чувствуя, как теряет почву под ногами. – Это безумие! Ты сама прислушалась к своему плану? Внешние земли, Бессмертные Сыны, убийство Уст… Я совершил ошибку, помешав Калей убить тебя на корабле. Признаю, в какой-то миг меня подмывало узнать больше. Увидев Илангована, схваченного и приговоренного к казни, я подумал, что в своем отчаянии способен был представить такую невероятную возможность. Но чем больше я говорю, тем больше моя голова склонна взорваться. Нет, это не безумие – безумие я мог бы понять. Это куда хуже. Врата, мне хотелось бы подыскать для этого верное слово.

Мадира захлопала в ладоши:

– Если ты действительно Амир из Ралухи, то я беру свое обвинение обратно. Потому как у меня есть определение для того, что ты чувствуешь. Это называется вести себя как отец.

Шамшир выскользнул из рук Амира и со звоном упал на деревянные панели пола.

Звуки карнавала внезапно усилились. На улице заиграли инструменты, говор и крики людей отражались от каменных и кирпичных стен зданий. Лунный свет устраивал с его глазами странные трюки, и он видел Мадиру как нечто полупрозрачное, тонкое на фоне завесы Врат пряностей. Ее слова эхом метались вокруг него, они не могли проникнуть внутрь, но также отказывались оставить его в покое. Эхо возвращалось снова и снова, пока наконец он не запомнил те последние слова, что были ею произнесены. Заговорив снова, Амир не мог понять, шепчет он или кричит в гневе.

– Ты знала моего отца? Он жив?

Взгляд Мадиры потеплел.

– Мне жаль, Амир. Это был один из самых храбрых людей, с которыми мне довелось встречаться. Он погиб две недели назад. У меня на глазах.

Нахлынувшая волна горя едва не раздавила его, как колесо байл-гаади, и вместе с ним пришло сбивающее с толку осознание факта, что отец был жив еще совсем недавно. И за все эти годы даже не подумал возвратиться в Ралуху.