Вокруг них кружилась ночь. Карусель из звёзд, светляков, искристых снежинок. По-прежнему не в силах разобраться в том, что делает, Марк закрыл глаза и наконец решился…

– Айлек!.. – выдохнула Венда.

Имя травника хлестнуло пощёчиной, вспороло сразу всё: натянутые нервы, кожу, душу. Марк отпрянул от Венды, глотая ртом воздух, и беспомощно застонал. Его сердце никогда ещё не билось так часто, как сейчас. Он никогда ещё не был так безусловно счастлив, как сейчас! За какие грехи всё это – лишь очередное преступление против совести?

Она осталась стоять, вжавшись в стену, не открывая глаз.

– Венда… – пробормотал Марк, но она только помотала головой.

– Иди! Пожалуйста!

И он послушался – но спрятался среди густых елей в десяти шагах, чтобы убедиться, что она стоит на ногах, что с ней всё в порядке. Ему было стыдно, и жарко, и противно от самого себя. Он сорвался, и где – в самом святом месте на этой земле!

Марк вскинул голову и уставился в небо. Луны спрятались, и даже звёзды затаили дыхание.

Ангел всё видел – Ангел ему судья.

γ

γ

Она сама не помнила, как разыскала Фелтона и как он показал ей гостевую хижину, пояснив: «Кроме нас тут ещё одна женщина будет, она придёт потом». В центре низкой круглой комнаты дышала уютом печка, а постели были устроены вдоль стен прямо на полу. Необходимо было ускользнуть от всех, избежать встречи с Айлеком, пока тот не пришёл. Сославшись на усталость, Венда улеглась на самую дальнюю от входа лежанку, спрятала ноги под меховую накидку, с головой закуталась в шерстяное одеяло и крепко зажмурилась.

Она надеялась, что сразу же заснёт, а наутро всё произошедшее окажется несуразным сном, но слишком разволновалась и расстроилась. Ангел! Снова и снова Венда прокручивала в голове, как Меркурус вдруг коснулся её, и она коснулась его, и он заключил её в объятия – крепко, но безумно нежно. И ей стало тепло в груди, и уже невозможно было остановиться, хотя она хотела сказать ему, что лучше так не делать, потому что… потому что…

Съёжившись под одеялом, Венда сотрясалась в беззвучных рыданиях и утирала слёзы рукавом. Она надеялась, что никто не заметит: в хижине было темно, и громко трещали поленья. Венда вспоминала всё, что произошло с ней за последние полгода. Мысленно вернулась к своему дню рождения, к побегу из зала и к истерике в примерочной, когда она порвала платье и зареклась быть принцессой Флоры. Она словно вдруг увидела себя со стороны, с высоты плато Орили – и поняла, что поступила как полная дура. Неуверенная в себе, бесчувственная идиотка! Ведь могла бы просто отказаться. Сказать дяде Аргелену, что не хочет его корону – и не примет её. Всё!