— О господи! — сказала Вероника. — Приходить в такой ужас от звонка мужа! Хороша семейная жизнь!

— Он здесь, внизу… Говорит, чтоб спустилась, — Саша продолжала шептать.

— Возьми и спустись, — сказала Вероника. Она не очень вдумывалась в свои слова… Да, все будет хорошо! И как она могла думать иначе? Как прекрасен этот жаркий полдень, пронизанный солнцем, набитый до отказа живыми звуками!

— Ну, чего ты боишься?

Саша и в самом деле выглядела испуганной. И Вероника почувствовала раскаяние и нежность к ней.

— Он говорит, что может убить, — прошептала Саша, и глаза ее опять медленно наполнились слезами.

— Ну что ты? — засмеялась Вероника. — Шекспировские страсти в середине дня, в центре Москвы? Не убьет.

— Он все может. Вы его не знаете… Он меня слишком любит.

— Так это же замечательно!

— Что замечательно? — с недоумением спросила Саша.

— Когда мужчина хочет убить тебя из-за любви, — шутливо сказала Вероника. — Каждая женщина в глубине души мечтает о такой любви.

— Вам бы такое! — с неожиданной злобой сказала Саша. Она не понимала, почему Вероника вдруг развеселилась, и веселье это было ей подозрительно и обидно.

— Нет, — усмехнулась Вероника. — Меня никто не хотел убить из-за любви. Мой Андрей Александрович для этого слишком интеллигентен и насмешлив.

— А у Гены ножик есть… Он его у наших, мытищинских выменял.

— Ножик? — уже серьезнее спросила Вероника.

— Да… Он его каждый раз из кармана вытаскивает, когда про нашу любовь начинает говорить и про то, какая я распутная.

— Про любовь — с ножом в руке… Вот это да!

— Такая у нас с ним любовь, — сухо сказала Саша и поджала губы.

А чем черт не шутит, встревоженно подумала Вероника. В конце концов, и в наши дни случаются убийства из ревности… Она решительным жестом пригладила на лбу челку. Она уже знала, что должна действовать. «Бес деятельности проснулся и бьет копытцем. Сейчас что-то будет», — посмеивался над ней в такие минуты Андрей. Чаще всего ничего хорошего из этого напористого вмешательства в чужие дела не получалось… Может, не надо? — подумала Вероника… Но вопрос этот был задан для очистки совести, на случай, если потом все выйдет шиворот-навыворот. Невозможно было сидеть в бездействии, когда на твоих глазах затягивался такой узел. Мало ли что? Двадцатый век, рационализм, простота нравов, поток информации… Парни отращивают девичьи кудри, а девицы носят брюки и курят, как мужики, — души-то остались прежними!.. Желтолицый ревнивец затаился в подъезде министерства, и его душу терзают чувства, древние, как само человечество. Черт его знает, что он может натворить…