Мысли его снова вернулись к звонку матери. И снова возник тревожный вопрос: что с ней произошло? Она явно позвонила не просто так. Что-то хотела сказать, что-то ее томило и мучило. Хотела сказать, а потом раздумала. Просила позвонить после пяти. А может, позвонить сейчас?

У Анисима хватало своих волнений и забот, и родительские волнения и заботы обычно мало его занимали. Они сами почти никогда не обращались к нему ни за помощью, ни за советом, и он узнавал об их бедах и неприятностях случайно, из их разговоров между собой.

Однако в его отношении к ним была одна странность, непонятная и самому Анисиму.

Отец — мужчина сильный и, как принято говорить, представительный. Анисиму нравилось его сухое и резкое лицо, его манера улыбаться, его сдержанность и спокойная мягкость. Отец умеет держаться с достоинством, умеет вызывать к себе уважение людей. Мать рядом с ним выглядит маленькой и хрупкой. Но мать никогда до сегодняшнего дня не вызывала у Анисима чувства жалости. Почему-то казалось, что она сильней отца. А жалость к отцу возникла еще давно, когда Анисим был совсем маленький. Такая же, как недавно, когда он ехал за отцом на велосипеде по ночному поселку, вихляя рулем. Жалость и одновременно чувство необычайной, нерасторжимой связи с ним.

Открытость, незащищенность чувствовалась в отце за его строгой внешностью. Та самая незащищенность, которая была в ту ночь в его одиноком, поющем в темноте голосе.

А мать никогда не вызывала таких чувств. Почему? Впервые за все время, сколько Анисим помнил себя, жалость к ней шевельнулась в его душе после ее сегодняшнего телефонного звонка. Он вдруг почувствовал, что она нуждается в нем, по необъяснимым для него причинам ищет в нем опоры.

Шумела вода в ванной. Анисим пошел туда, закрыл краны, вернулся в комнату. Может, все-таки позвонить матери?

Ответил голос Саши. Обычно она говорила: «Але-е-о!» — протяжно и в нос, и это смешило Анисима. А сейчас она шепнула испуганно:

— Слушаю…

И это не понравилось Анисиму, встревожило его.

— Здравствуйте, — сказал он. — Это я, Анисим. Извините.

— Мамы нет, — тем же задушенным шепотом сказала Саша. — Она вышла.

Анисиму показалось, что Саша всхлипывает.

— Что-то случилось?

— Нет, нет, — торопливо сказала Саша, — с Вероникой Ильиничной все в порядке. Это у меня тут разное…

— А когда она вернется?

— Не знаю. — Саша еще больше понизила голос и, видимо, прикрыла трубку ладонью. — Она сейчас моими делами занимается. А у меня здесь такое…

— Извините, — сказал Анисим. — Передайте маме, я позвоню попозже.

Эта красивая и ленивая Саша, сослуживица матери, была несимпатична Анисиму, и ему вовсе не интересно было выслушивать отчет о ее неприятностях.