Джек осторожно пробрался между коробками в коридор, переступая через горы барахла, заполонившего его старую комнату, и спустился вниз, отмечая, как мало изменился дом – прежние фотографии, прежняя мебель на прежних местах. В гостиной стоял тот же диван, куда Лоуренс перебрался много лет назад, с новой обивкой, но со знакомой глубокой вмятиной в том месте, где он обычно сидел.

Мать стояла у кухонной раковины, отвернувшись к окну. Кухня выглядела точно так же, как во времена детства Джека, за исключением стоявшего на столе старого бежевого компьютера, захватанной грязной мышки и клавиатуры, покрытой слоем пыли в тех углах, которыми Лоуренс, по всей видимости, не пользовался, – функциональные клавиши, цифровой блок, – но не успевшей запылиться в остальных местах под снующими отцовскими пальцами.

– Служба была чудесная, – сказала Рут. – Как ты считаешь?

– Да, – отозвался Джек, – чудесная.

– И столько людей. Очень много народу пришло. Хотя я заметила, что Паттерсоны не явились. Эта женщина всегда меня недолюбливала.

– Я не знаю, кто это.

– Все остальные были очень рады меня видеть, правда же? Правда, они были рады меня видеть?

– Конечно, мам.

– Очень рады, – повторила она и кивнула. Рядом с ней на столешнице стояли пластиковые контейнеры с едой, которую весь день приносили гости: картофельные салаты, сэндвичи с ветчиной и мясные рулеты.

Джек посмотрел на компьютер и представил, как его отец сидит здесь и строчит свои яростные посты.

– Так вот где все это происходило, – сказал он.

– Что происходило? – спросила мать, не оборачиваясь.

– Ну, когда он сидел в «Фейсбуке». Просто странно думать, что это происходило здесь.

– Так вот что он делал на этой штуке? Сидел в «Фейсбуке»?

– Да он же был на нем помешан, мам.

– А. Кажется, я никогда не спрашивала.

– Он писал там по десять раз на дню.

– Что писал?

– В основном разную чушь. Безумные теории из интернета. Ты тоже во все это веришь?

– Во что?