– Любоваться листопадом? – переспросил отец.
И Элизабет рассказала, как Мэгги с семьей каждую осень, в самый красочный период, уезжает на север, в свои любимые места в Уайт-Маунтинс, и там они любуются деревьями, а потом заселяются в один и тот же маленький домик, разводят костер, жарят маршмеллоу, пьют горячее какао и играют в шашки или в «Уно», засиживаются допоздна и на следующее утро садятся в машину сонными, но сразу оживляются, когда проезжают мимо Старика-горы, – это скальное образование на перевале Франкония-Нотч, которое выглядит в точности как профиль мужчины с сурово выставленным вперед подбородком, – машут этому старику и говорят: «До встречи на следующий год, мистер Гора!»
– Вот это и значит любоваться листопадом, – сказала Элизабет.
– Звучит заманчиво, – отозвался молодой коллега отца.
И Элизабет закивала в знак согласия, даже почувствовала себя счастливой, пока снова не поймала отцовский взгляд.
– Как занятно, – сказал он.
Элизабет опустила глаза на свои колени. Она поняла, что опять сутулится. Села прямо. Опять она все делает не так.
– Ну, как бы то ни было, – продолжал отец, – я бы не стал рассчитывать на любование листопадом. – И он улыбнулся своим партнерам. – Если сделка завтра вечером состоится, мы переедем в Вашингтон.
– Ясно. – Элизабет кивнула.
– Не волнуйся, малыш. Вашингтон тебе понравится, а в Вирджинии есть отличные школы.
Некоторое время все молчали, глядя на нее. Мать лениво погладила кончиком пальца жемчужную серьгу. Потом отец встал, приглашая коллег на экскурсию по дому, все последовали за ним в Портретную, и пока Элизабет слушала, как он рассказывает знакомые истории о прошлом Огастинов, к ней пришло осознание: она, скорее всего, не поедет любоваться листопадом с Мэгги Перси, более того, она никогда в жизни не увидит Мэгги Перси. И тогда к ней вернулось прежнее ощущение. Или, скорее,