У нее в буквальном смысле не было никаких мыслей и чувств, когда она вместе с остальными слушала рассказы отца о магнатах из династии Огастинов, об этих людях, которые не боялись заниматься чем-то новым и незнакомым – железными дорогами, недвижимостью, текстилем, драгоценными металлами, – и каждое поколение осваивало новую отрасль и покоряло ее.

В конце концов рассказ завершился, и она помедлила в Портретной, пока толпа не вышла, а потом, пройдя через кухню и кладовую, поднялась на два этажа по лестнице и оказалась в пустом помещении для прислуги, в маленькой комнатке, отгороженной от остального дома стеной, где в такие дни, как сегодня, она пыталась перезарядиться, прийти в себя. Здесь, наверху, она могла сесть на пол, обняв колени руками, и побыть одна, никто ее не беспокоил, и единственными звуками были шелест ластящегося к окну ветра, стоны и поскрипывания старых стен, которые нагревались и остывали, расширялись и сжимались, дышали.

Но вскоре шорох и хлопанье крыльев наверху напомнили ей о времени – уже стемнело, и летучие мыши на четвертом этаже зашевелились, просыпаясь. Колония продолжала жить наверху, несмотря на все усилия дезинфекторов, расставлявших ловушки, и строителей, пытавшихся замуровать все входы и выходы. Летучие мыши ухитрялись без особого труда преодолевать препятствия: они были маленькими, дом – большим, в нем гуляли сквозняки, так что дырку можно было найти всегда. За последние годы их численность настолько возросла, что на потолках третьего этажа появились пятна, потеки и мерзкие влажные морщины в тех местах, где над ними возвышались гигантские мерцающие кучи помета, скопления отходов жизнедеятельности всей колонии. Потолки в этих комнатах закрыли толстым слоем пластика, чтобы защитить жителей дома от токсинов и грибков, содержащихся в испарениях гуано. Судя по всему, даже воздух на четвертом этаже стал ядовитым. В конце концов летучие мыши заполонили бы и разрушили весь дом, но, как сказали дезинфекторы, ситуация патовая: чтобы уничтожить летучих мышей, потребуется столько яда, что дом станет непригодным для проживания. Так больше не могло продолжаться, и все же продолжалось. Элизабет прислушалась к звукам, доносившимся сверху: хлопанью крыльев, царапанью когтей по штукатурке.

Видимо, так она и заснула, потому что проснулась утром все в той же комнате, все в том же платье, от голоса отца, который звал ее. Пришло время теннисного матча.

Элизабет быстро переоделась и вышла на задний двор, где обнаружила, что сегодня за их игрой будут следить зрители – те, кто присутствовал на вчерашнем ужине. Они все собрались на крыльце, зааплодировали, когда она появилась, и пошутили, что будут делать ставки. Она прошла мимо, не поднимая глаз, вышла на корт, даже не взглянула на отца и встала на исходную позицию, готовясь принимать подачу.