Прошло примерно десять лет со дня смерти его сестры, и все же это воспоминание обрушивалось на него вечерами, когда он оставался один на факультете искусств, или в постели, когда он пытался заснуть, а иногда и просто ни с того ни с сего, омрачая в остальном прекрасный день. Такова была природа горя и вины, что за любой украденный момент радости приходилось немедленно расплачиваться мучениями, сожалением и раскаянием. Скорбь настолько глубоко вошла в него, что он и сам не знал, кто он без нее. Она, как магнит, не давала ему отойти слишком далеко, притягивая его к тому ужасному факту, что он отвлекся, замечтался, проявил невнимательность и стал причиной смерти своей сестры, и теперь ни подсознание, ни родители никогда не позволят ему забыть об этом.

После похорон Эвелин Лоуренс и Рут Бейкеры будто поменялись ролями. Теперь уже отец сидел перед телевизором в гостиной и смотрел подряд все викторины, новостные программы и спортивные матчи, забившись в дальний угол дивана, скрестив руки и ноги и пытаясь занять так мало места, как только возможно. Лоуренс практически свел к нулю общение с другими людьми, перестал контактировать с внешним миром, перестал работать, перестал разговаривать с сыном и перестал реагировать на него; даже в те моменты, когда Джек входил в гостиную и робко говорил: «Папа, прости меня», Лоуренс продолжал смотреть в телевизор, и даже если Джек смело вставал между ним и экраном и говорил: «Папа?» – боль сжимала сердце Джека с такой силой, что любые движения причиняли физические страдания, и он знал, что помочь ему может только отец, никто другой не снимет с него вину, – Лоуренс все равно смотрел перед собой пустыми глазами, которые были устремлены на Джека, но не видели его, и единственным свидетельством того, что Лоуренс вообще замечал его присутствие, был кивок в сторону кухни, сопровождаемый словами: «Иди. Помоги матери».

Мать Джека, напротив, как будто ожила. Она раскрывалась тем больше, чем больше замыкался в себе Лоуренс. Теперь, чтобы обеспечить семью, она была вынуждена искать подработку в городе, и ее нанимали милосердные люди, которых тронула постигшая Бейкеров трагедия. Больше она не лежала целыми днями в постели в банном халате. Она устроилась на неполный рабочий день кассиром в кредитном союзе, одновременно помогала учительнице в начальной школе и вела финансовый учет в церкви Голгофы. Ее новообретенная общительность означала, что во всей округе не было ни одного человека, который не знал бы обстоятельств смерти Эвелин: Джек случайно отправил ее не на то поле, и Рут чувствовала себя виноватой за то, что не поговорила с дочерью лично, а доверила такую важную задачу Джеку.