Торговец, наплевав на важную мину, стал с жаром убеждать Аверкия. Ни слова не поняв, Палицын отмахнулся и пошел дальше. Сей же миг он встретился взглядом с человеком, который следил за ним и издалека посылал свою ненависть. Тот отвернулся с запозданием, и Аверкий успел рассмотреть породистое, не мужичье лицо, добротный кафтан. В любое иное время он никому не спустил бы подобной наглости, но сейчас замешкал — кому он мог так быстро стать здесь врагом? Пока медлил, незнакомец скрылся в людской толчее.

В монастырь Палицын вернулся лишь к вечеру.

* * *

Солнечные ночи, когда огненный шар часами стоял над кромкой земли и совсем не слепил, откатывались назад вместе с убегающим летом. Но река в полуночи еще серебрилась под белым небом, и в светлом воздухе было видно, как задувший ветер сносит от берега тучи гнуса. Аверкий отбросил с головы комарник, вдохнул свободно. Где-то далеко еще тюкали топоры, но пустынная тишина уже покоила землю.

Сидеть без сна на стволе-коряге у холодной Княжухи и думать думу стало уже привычно. Но иногда и дума уходила прочь, пряталась во мху, и тогда делалось столь пронзительно хорошо, что Аверкий в конце концов пугался — не безумеет ли он. Однако страх длился недолго. Может, прав был Трифон и он просто начал отогреваться захолоделой душой?..

Холод неожиданно и неприятно коснулся шеи. Сбоку под ухом пополз подрагивающий конец сабельного клинка.

— Медленно встань и повернись.

Аверкий исполнил требование. Ни своей сабли, ни купленной шпаги при нем не было, только бессмысленный в таком раскладе нож на поясе.

Перед ним был тот, кого он упустил днем у торговых пристаней.

— Если не разучился молиться — молись, пес. Потом я прирежу тебя.

— Сначала скажи, кто ты, — с деланным безразличием проговорил Палицын, — и зачем тебе моя смерть. Я хочу знать.

— Тугодум же ты, опричный стервятник. Небось ты думал, только вам можно на Руси кровушку невозбранно лить? Сам-то в волчью яму попасть и на кольях повиснуть не чаял. Ну так я исправлю то.

— Неправда твоя, тать, — спокойно сказал Аверкий.

Незнакомец не успел за его движением. Палицын согнулся, уйдя от клинка, кувырком отлетел в сторону и схватил с земли камень.

— Я не тать, как ты, — оскалился его враг, делая рубящий выпад. — Мое имя честно и чисто.

Аверкий перекатился в траве и с силой бросил камень. Его неприятель на миг замер, хватая ртом воздух, — камень угодил в грудь. Палицын вскочил с ножом руке. Атаковать было поздно, незнакомец оправился от удара и теперь приближался. Воинский голова, согнув ноги и набычась, ждал.