— Когда слух прошел, будто на Новгород идет с опричным войском сам царь — гадали, по каким грехам это на нас... Судили-рядили — погневает государь, казнит кого, а кого и милует. Кто ж знал, что не царь християнский на нас ярость точит, а сам сатана в царевом обличье.

Аверкий хотел было пресечь столь лютую брехню... но промолчал.

— Видал я вас, опричных. Как вы бешеной песьей стаей людей рвали на улицах, во дворах... На Волхове видал, как лед от теплой крови таял. А брошенных живьем в прорубь бердышами добивали, руки им, за лед цеплявшиеся, рубили, по глазам секли... Баб за космы волокли, девок нагих по снегу, как кобылок, плетками гоняли... Метался я средь дворов, у реки, не знал, как до дома своего живым добраться... На холопа микешинского налетел. Тот, обмирая, поведал, как Проньку на бердыши вздели. Матрена, жена его, дочерь моя, в тягости ходила... Не стало ни Матрены, ни ребятеночка. Осквернили ее, да тут же и задавили... На свой двор так и не вошел. От ворот увидал Гаврю, на красном снегу лежал. Волосы шелковые разметались, руки раскинуты... Аксинья рядышком легла, у крыльца-то. В хоромах буйство, опричным веселье — чужим добром поживаться. Едва ноги унес — углядели меня, бесы, погнались. Сховался... К ночи добрался до Заболони. Младшую дочерь живой обрел, у тетки гостила. Взял ее в охапку, коней — и в бега...

Аверкий поднялся с бочки, прошелся. Хотя все рассказанное он и сам видел, но от услышанной повести повеяло внезапной жутью — будто только сейчас стало внятно, что сотворили там, в Новгороде, и проняло до самого донышка.

— Бежал прямиком на Мурман?

— А куда нам деться-то. Был в Колмогорах старый двор, еще дедом Акинфием ставленный. Так опричнина там, в Колмогорах-то, двор забрали.

— Здесь чем живы? — Сочувствия к пленнику Палицын не испытывал. Но о беглом боярском сыне следовало знать все.

— Торговлишкой, — блекло и безразлично ответил Истратов. — Иноземцы голанские прикащиком взяли. Зиму в Коле пережили, на лето сюда. Про тебя дознался, душа вскипела. Уж коли и сюда добрались кромешники, то не будет мне житья. Не ужиться мне с тобой тут, волк опричный, такая мысль-то у меня была... Да теперь уж что. Не я тебя, так ты меня, вот и исход делу.

Аверкий кликнул из-за двери амбара сторожевого и сам направился к выходу.

— Что сделаешь-то со мной? — вслед ему удрученно вопросил пленник. — В губную избу на Двину отправишь? Или сам казнишь?

— Подумаю. — Палицын не обернулся. Сторожевому приставу из стрельцов велел: — Руки развяжи. Кто из монахов придет башку ему перевязывать — пропустить.