Ногавица хмуро не согласился.

— Зачем тебе самому идти, Аверкий Иваныч? Отправь меня или Гришку, а то обоих. Засиделись тут, ноги размять.

Палицын повторил приказ.

— Ну хоть один не иди, с собой кого возьми!

Аверкий возразил, что идет не один, а с холопом. Ногавица в запале бросил шапку оземь.

— Что хошь делай, Аверкий Иваныч, а я с тобой пойду.

— Ты останешься, — холодно осадил его Палицын. Затем, подумав, кивнул Яшке Замятне: — Ты пойдешь.

До сопки было версты четыре. Споро шагали втроем по открытым мхам и луговинам, сквозь сосенные перелески и березняки, через поросшие лишайником скалы. Иногда, теряя в лесу направление, выходили к реке и снова заглублялись.

— А ну как свеи-то наш огненный знак тоже заметят? — осенило в пути Яшку.

— За лопинов примут, — угрюмо отозвался Спирька. Ему это путешествие тоже не нравилось.

У подножия сопки, укрытого редким лесом, Палицын остановился. Спирька развел костер, распотрошил подстреленного утром зайца. Замятня, повеселев от запаха жареного мяса, рассказывал стрелецкие байки. Аверкию было неспокойно на душе. Он уходил, возвращался, бросал в ствол березы нож, топтал подлесок и молчал. Спирька поглядывал на него, сопел, но тоже ничего не говорил. Замятня старался за троих.

Оказавшись позади сидящего в траве стрельца, Палицын быстро подошел и ударил рукоятью ножа по височной кости. Замятня без звука опрокинулся навзничь. Аверкий стоял над ним, словно в растерянности. Подошедший Спирька нащупал на Яшкиной шее жилу.

— Живой покуда. — Он глянул вопросительно.

— Что смотришь, прикончи! — яро крикнул Палицын.

Холоп подхватил брошенный ему нож, но докончить дело не решался. Рука подрагивала то над сердцем, то над горлом.

— Не в помочь вам Бог, христьяне!

Спирька с испугу выронил нож. Аверкий порывисто шагнул вперед, схватясь за саблю. Из-за раздвоенной сосны выступил, хромая, сморщенный старичок в ветхом монашьем подряснике и с палкой-посохом в руке.

— Ты откуда такой, отец? — Спирька стыдливо толкал ногой в траве нож — с глаз долой.

— При церкве обитаю, при Борисе и Глебе. В монастыре Гаврилом рекут, но ты, — чернец кивнул воинскому голове, — зови Скрябой. Одного мы с тобой духа.

— Врешь! — разозлился Палицын. — Церковь пуста стоит, никого при ней нет, я сам проверил!