— Теперь мы в полной твоей воле...

Настасья в слезах обнимала отца, бессильно поникшего.

* * *

Олений поезд, звеня колокольцами, мчался по жухлым травам, припорошенным снегом, вдоль берега стылой Печенги. На передних санях дружка жениха Ванька Ногавица горланил ухарскую песню. Прочие стрельцы-поезжане, катившие позади новобрачных, разноголосо подтягивали.

Для молодых загодя соорудили особые сани — широкую лопскую волокушу на полозьях оснастили высоким задником, боковинами и скамейкой, покрыли оленьими мехами. Среди низких лопарских чунок возок смотрелся как трон с венчанными супругами. Аверкий в алом кафтане, зеленых сафьянных сапогах и бобровой шапке держал Настасьину руку в расшитой узорами рукавице и иногда взглядывал на ее румянец во всю щеку. Казалось, обоих ошеломило все произошедшее — и то, что еще будет происходить, только добавит им счастливой оторопи друг перед дружкой.

Венчание совершилось в церкви Бориса и Глеба на Паз-реке. Пока Аверкий вел жену от крыльца к саням и на обоих сыпали хлебные зерна, он гадал, как все это могло случиться. Выступая в поход весной, прощался с одной женой, а в предзимье ведет из-под венца другую. Весенняя тяжесть на сердце, когда оставлял блажную Федосью с нерожденным дитем, разрешилась летней лютой горестью и желанием бежать без оглядки — от царя, от себя, вон с Руси, в чужую Литву. А беда-то упрямо расцвела тихой и сдержанной осенней радостью, напророченной святым старцем на Соловецком острове.

Принял Господь его покаяние? Одарил щедро взамен отнятого прежнего. Теперь только беречь дар, хранить усвоенное, не терять познанное.

Свадебный поезд весело летел по-над Печенгской седой губой, приближаясь к монастырю. Уже слышен был стук топоров на строящейся крепости, и сама она вырастала из-за плоской горки, будто поднималась из-под земли, как богатырь в сказке. Полностью, до кровель, были сложены несколько башен, прирастали венцами стенные срубы. Крепость на порубежье, ключ и замок от русских государевых вотчин на Мурмане, камень в глазу свеев, норвегов, датских немцев...

Перед воротной башней свадьбу встречал сам Трифон. Поезд остановился, Аверкий спрыгнул с саней и помог сойти Настасье, закутал ее крепче в песцовую шубу. Рука об руку пошли к игумену. Позади увязалась баба-сваха, расквохталась. Хотела помешать молодым благословиться у монаха, не то, мол, чернечья ряса встанет меж ними, разлучит прежде срока. Бабу отпихнул женихов дружка.

Трифон поочередно осенил крестом две склоненные головы.

— Сколь бы ни было у вас годов, живите в любви.