— Переметнулся на службу к свеям?

— Скорей предложил им кое-какие услуги. Датский-то король передумал воевать с нами... зато свейский сызнова надумал.

— Бросать на Колу столь малый отряд, даже зимой — безумие, — поделился сомнением Палицын. — Приволокли пушки, не зная, как с ними обращаться... Пленник сказал, откуда у них русские пушки?

— Говорит, не знает. Да мало ль, где свей могли захватить их в последней войне.

— Врет твой пленник, Степан Федорыч. Точно такие пушки, с такими клеймами и узорами я привез восемнадцать лет назад для печенгской крепости. Хорошо их помню. Сколько стрельцов зимует на Печенге?

Воевода задумчиво потер лоб.

— Ни одного. Как подписали перемирные грамоты со свеями и поставили острог в Коле, печенгские стрельцы сюда перешли. Там остался только пушечный наряд да кое-какое иное оружьишко.

Палицын онемел — не мог найти слов, чтоб выразить весь избыток гневно-бессильных мыслей. Воевода тем временем распорядился привести в караульню при съезжей избе пленного для нового допроса. Велел также отменить пока выезд сторожевых на Печенгу. Аверкия он позвал с собой.

Плененный вожак разбойной финской чуди был рослый белобрысый мужик с грубо вытесанным угрюмым лицом. Когда приказной подьячий стал переводить вопросы воеводы о пушках, о пути, каким пришли к Коле разбойники, о Печенге — были ли там? — мужик, стоявший со связанными за спиной руками, беспокойно забегал глазами, замотал башкой.

— Шли по Туломе, а о Печенге он ничего не знает, — толмачил приказной. — Говорит, не он главарь. Какой-то Пекка... Вис...

— Весайнен! — подсказал Благово и обратился к Аверкию: — Этот разбойный атаман Пекка с весны водит на Поморье своих каян-лиходеев. В Кандалакше несколько сотен людей повырезали вместе с монастырскими чернецами... Вот, значит, кого и к нам в гости занесло. Жаль... удрал от меня. Нехудо бы нам залучить этого зверя.

— Говорит, будто сей Висанин храбрый воин, — продолжал подьячий. — Сам король Юхан звал его в свой дворец в Стехольне, дабы вручить награду победителю... — приказной издал звук, похожий на хрюканье, — победителю русского медведя... Про остальное сказать не может, ибо не ведает.

Аверкий подошел ближе к пленнику и пристально посмотрел в глаза.

— А ведь он, Степан Федорыч, врет оттого, что живым хочет остаться. Думает, ты его обменяешь на русских полоняников.

— Русского медведя, говоришь?.. — задумчиво переспросил Благово. — Ну...

Воевода кликнул караульных, велел звать казачьего полусотника. Отдал указание немедленно готовить казнь всех трех десятков финских разбойников.