– Что ты сказал?

Переход на «ты» сделал угрозу еще более явной, но Мартин справился с собой. Отступать было некуда, и он повторил бранное слово:

– Я сказал, что ты сволочь.

Почти осязаемая тишина, воцарившаяся после этого, с полным правом могла называться «мертвой». Сармьенто после своего выстрела еще не успел убрать револьвер в кобуру. Тот лежал на столе, среди бутылок, а индеец посматривал на него в нерешительности, словно прикидывая, как быть. Мартин сообразил, что он не настолько пьян, как кажется, и в первую очередь его интересует, что́ потом говорить в свое оправдание. И понимает, что загнал себя в угол.

– Это еще кто? – спросил один из мексиканцев.

– Гачупин, который бранится и суется не в свое дело, – ответил Сармьенто.

– Генерал Вилья не любит испанцев, – подал голос еще один из сидевших за столом.

– Я тоже. – Взгляд индейца возвещал гибель. – Они якшаются с богачами и предают революцию.

Мартин в растерянности огляделся. Он не знал никого из этих людей. И дотронулся до латунных шпал на воротнике:

– Я лейтенант из Северной дивизии.

Сидевшие за столом растерянно переглянулись, а потом дружно перевели глаза на Сармьенто. Тот мотнул головой и показал зубы в змеиной улыбке:

– А я капитан и плевать хотел на всех лейтенантов, мать их дери… Разоружить его!

Мексиканцы замялись, и последовал окрик:

– Разоружить, я сказал!

Тогда один вырвал у Мартина из руки поводья, а второй вытащил из кобуры револьвер. Они двигались неуклюже и смердели перегаром, дымом, грязной одеждой. Инженер не сопротивлялся.

– Ну что, Сармьенто, наконец-то дождался ты своего шанса? – с горечью сказал он.

– И будь уверен, я его не упущу. – Индеец показал своим на проулок. – Уводите!

– Ты не можешь это сделать.

– Еще как могу.

– Генерал Вилья тебя повесит.