– Поеду в Лондон, – озвучил я решение, принятое секундой назад.

– Ты думаешь, Лорен захочет тебя видеть?

– А что мне еще остается? Объясню ей все и попробую склеить разбитое.

– Она тебя очень любит.

– Я ее тоже.

– Никто не проживает свою жизнь без единой ошибки. А те, кому это удается, врут: либо окружающим, либо самим себе, что еще хуже.

– Да, я это понял за последний год.

– Я думаю, ты немало понял за последний год. Ты очень изменился. Несмотря на всю твою боль от тебя исходит некое умиротворение. Твои глаза смотрят по-другому. Какая-то мудрость, что ли, в них появилась, – рассмеялась она.

– Давно пора, – грустно улыбнулся я в ответ.

Малин слила макароны, положила их в тарелку, полила оливковым маслом и посыпала сыром. Усевшись напротив меня, она воткнула в них вилку и, вращая, продолжила:

– Так что кем бы ни была твоя Вера, можешь сказать ей спасибо.

– Да, но все-таки я бы предпочел достигнуть мудрости более гуманным методом.

– С тобой бы гуманный метод не сработал, – с набитым ртом сказала она. – Тебя надо только обухом по голове.

– Ну зачем ты так. Может, я бы сам ко всему пришел.

– Видела я, как ты сам пыхтел. И что толку? Ходил вечно с глазами побитой собаки. А сейчас расцвел! Вон побрился даже. Лорен понравишься.

– Спасибо, – засмущался я.

– Все твои прежние попытки – это было так, все равно что брызгать дезодорантом на грязные подмышки. Поначалу кажется, что пахнет хорошо, а потом все равно проступает предательский запах пота, и получается еще хуже. А на этот раз видно, что ты как следует вымылся. Пусть на это у тебя и ушел год.

Я наклонился вперед и в полной растерянности посмотрел на нее.

– Слушай, Малин, а это случайно не ты все подстроила?

– Я, конечно, дама со странностями, но до такого бы точно не додумалась.