– Есть головка! Тужься, Марин, тужься!

Крик роженицы ввинчивается в уши. Еще кровь; все вокруг становится горячим и мокрым. Кровать промокла насквозь. Столько крови – это нормально? Марин чуть не вырывает руку Корнелии в усилии вытолкнуть из чрева дитя. Головка слегка поворачивается, и Нелла с изумлением наблюдает, как крошечное существо извивается, стараясь обрести свободу.

Выходит плечико. Марин снова кричит.

– Тужьтесь, госпожа, тужьтесь, – умоляет Корнелия.

Еще усилие, еще. Марин уже не бережет себя, она отдает все без остатка. А потом обмякает, не в силах сделать ни движения, хватает ртом воздух.

– Не могу больше. Сердце…

Корнелия робко кладет руку на грудь Марин.

– Оно бьется, как птичка в клетке. Колотится.

В комнате теперь тихо. Нелла стоит на коленях, Корнелия застыла у подушки, Марин распростерлась подобно звезде, ее ноги согнуты в коленях и широко расставлены. Пламя в очаге почти погасло, огонь доедает последнее бревно. Снаружи шумит дождь. Под дверью скребется и скулит Дана.

Женщины ждут. Из кровавой жижи возникает еще одно плечико, крошечное, словно кукольное. Марин вновь начинает стонать. Нелла ухватывает плечи младенца, и его туловище целиком выпадает ей в руки вместе с последним сгустком крови. В трясущихся ладонях Нелла ощущает мокрую плотную тяжесть. У новорожденного прикрытые, словно у философа, глаза, скрюченные, мокрые, в белом налете синюшные конечности. Труды Марин завершились рождением девочки.

– Ох, Марин, – говорит она и поднимает ребенка на ладонях. – Марин, взгляни!

Корнелия плачет от радости.

– Девочка!

Длинная прочная пуповина тянется от ребенка во внутренности роженицы.

– Принеси нож, – командует Нелла. – Надо ее перерезать.

Корнелия выскакивает из комнаты. Марин, тяжело дыша, совершает попытку опереться на локти. Потом откидывается назад.

– Маленькая моя. – Голос ее прерывается. – Живая?

Нелла смотрит на ребенка, покрытого подсыхающей коркой, в окровавленных отпечатках пальцев тетушки. У малышки темные спутанные волоски, глазки зажмурены; она словно не готова еще увидеть мир.

– Она не плачет, – говорит Марин. – Почему она не плачет?

Нелла окунает ткань в горячую воду, отжимает и начинает осторожно протирать вялые ручки девочки, ее ножки и туловище.