Пуповина так и тянется наружу из недр Марин, конец присох к матрасу. Нелла хочет его отодрать, словно это чему-то поможет. Тщетно. Марин стонет от боли.

– Ей надо выспаться, – говорит Корнелия. – И чтобы никто не мешал.

Марин шепчет:

– Я знаю, Нелла, ты хочешь пригласить кого-нибудь в помощь… Нет, никто не должен знать.

Теперь, когда Теа покинула материнское чрево, живот Марин немного опал; однако послед до сих пор не вышел. Когда Нелла нажимает на живот, Марин вздрагивает. Все неправильно, думает Нелла. Живот твердый, он не проминается; и у нее возникает страшная мысль: а если там еще один ребенок? Плохо, что она так мало в этом смыслит. Вот бы сюда позвать ее собственную матушку! Никогда Нелла не ощущала такого бессилия.

Марин ловит ртом воздух, корчится от удушья. Корнелия подхватывает Теа.

– Госпожа? – зовет служанка, но Марин только колотит по воздуху рукой.

Теа, уловив издаваемые матерью непонятные звуки, начинает беспокоиться. Под ее писк Нелла утаскивает Корнелию в угол.

– Посмотрите, госпожа, ну посмотрите, – шепчет служанка, с несчастным видом глядя на Теа. – Что нам делать?

– О чем ты?

– Как нам быть со всем этим?

– Найди Реестр Смита, – шипит Нелла, не слушая ее причитания. – И позови кормилицу, повитуху, кого-нибудь понимающего.

Корнелия с ужасом смотрит на ребенка.

– Госпожа Марин меня убьет!

– Корнелия, просто сделай. Йоханнес хранит деньги в кабинете, в сундуке. Дай кормилице столько, чтобы заткнуть ей рот. А если там не хватит, продай серебро.

– Но, госпожа…

Нелла сбегает по ступенькам крыльца и, задыхаясь, несется к ратуше. Влетает на галерею вся красная – и обнаруживает, что там битком набито, а разбирательство идет полным ходом. Ей приходится сесть в последнем ряду. Измотанная, плохо соображающая, с больной головой; глаза режет от недосыпа, под ногтями красно от засохшей крови Марин. Нелле хочется кричать: пусть Йоханнес услышит новость, пусть знает, какое чудо ждет его дома. Нельзя. В каком странном мире мы живем, думает она, если я могу нанести маленькой Теа вред, просто объявив о ее появлении на свет…

Йоханнес сидит ровно, старается не тревожить изувеченное тело; голова высоко поднята. Слабберт и олдермены на своих местах, Джек пристроился сбоку; на свидетельском месте дает показания Франс Мерманс.