– Мама! – Сын окончательно раздражен.

В новостях, которые он включает, чтобы я не заставила его смотреть очередной фильм, торжествует очередной националист: он строит политику для богатых, но был избран бедняками, хочет либерализовать законы на оружие, чтобы бороться с насилием, говорит от имени Иисуса, презирает слабых и чужаков, называет себя патриотом и первым делом упраздняет министерство экологии, проповедует мораль и лжет на каждом шагу, защищает семью и продвигает частные телеканалы, призывает рожать больше детей, чье будущее тратит на налоговые льготы, приватизацию и вырубку тропических лесов. И так далее – привычные противоречия, которые любой здравомыслящий человек должен бы разоблачить, или, может, что-то не так с моим собственным восприятием.

Выборы прошли честно, признает корреспондент с мрачным лицом. ООН лишь указывает на ложные новости и ложь победителя, который почти всю свою кампанию вел в интернете. Язык больше не служит для передачи мыслей, а скорее для их сокрытия, о чем когда-то писал Петер Надаш, говоря о нацизме, хотя это могло бы относиться и к современной Венгрии. Страны одна за другой отказываются от ориентиров, на которые западный мир опирался со времен Второй мировой войны, и, как когда-то левые, восстают против системы.

Возможно, больше всего меня пугает то, что я снова вижу свое собственное высокомерие, свое мышление в категориях «свой» или «чужой», свои преувеличения и дерзость утверждать, что представляю народ. Ясно одно: этот сдвиг происходит именно тогда, когда, казалось бы, мы стремимся быть справедливыми ко всем – отказываемся от дискриминации, проповедуем толерантность в рекламе и спорте, избираем мэра-гея, женщину-канцлера, чернокожего президента и суперженщину-трансвестита [101]. Мы говорим осторожно, пишем осторожно и тщательно очищаем музеи, учебные программы и театры от всего, что может задеть чьи-либо чувства. Биполярное расстройство, как и любой психоз, чаще всего проявляется у людей, которые отличаются повышенной конформностью. «В „здоровые“ времена такие личности жестко подавляют свои сильные внутренние импульсы ради социальной гармонии. Они стремятся угодить всем вокруг, не умеют выстраивать личные границы, чувствуют раздражение там, где другие его не замечают, стремятся выполнять все задачи идеально, пока, как выразился один эксперт, их не „раздавят“ требования – как чужие, так и собственные. Тогда наступает перелом, и прежде яростная самодисциплина рассыпается на тысячи осколков самоуничтожения».

В конечном итоге у Мелле больше нет банковского счета, он оказывается бездомным и по уши в долгах, его официально признают недееспособным и назначают опекуна от государства. Сейчас против него ведется несколько судебных разбирательств, и его неоднократно помещают в психиатрическую лечебницу. Однажды его даже арестовали полицейские в касках и вернули в закрытое отделение. В медицинском заключении указано, что он не осознает необходимость лечения и отказывается от приема лекарств. Поэтому он больше не может самостоятельно решать свои личные дела, такие как «управление имуществом, здоровье, выбор места лечения, общение с властями и судами, а также вопросы, связанные с жильем». Его дееспособность значительно ограничена. Он не способен адекватно оценить ситуацию, чтобы отказаться от опеки, и не понимает в полной мере, в каком состоянии находится. Тем не менее с ним «все же можно общаться с помощью языка».