311

Сегодня единственная радость – это улыбка молодого продавца на рынке альтернативных товаров, у которого, судя по лицу, день не задался. Уже когда я впервые проходила мимо его пустого прилавка, в его взгляде читалось отчаянное желание, чтобы кто-то купил хотя бы один из самодельных блокнотов из переработанной бумаги, на обложках которых были наклеены его собственные рисунки, карты города или яркие картинки. На обратном пути я подошла поближе, чтобы рассмотреть блокноты, но не могла не заметить, что настроение у продавца упало еще больше. Кому, как не писателю, может понадобиться блокнот? Я прикинула, поместится ли он в задний карман, и решила купить один. Его искренние слова благодарности стоили своих девятнадцати евро:

– You made my day [103].

– А вы – мой, – ответила я.

Почти правда, ведь сегодня мало что принесло мне радость.

* * *

К счастью, я проснулась, – совсем как от кошмара, когда становится слишком страшно, но все-таки не от кошмара. Есть одна коллега, которой я давно восхищаюсь на расстоянии – будь то расстояние между нашими столами или расстояние, которое сохраняется, когда мы обнимаемся при встрече. В наших офисах никто уже не жмет руки, а немцы, к сожалению, не переняли у южан обычай целоваться в щеку.

Обстоятельства не позволяли мне узнать ее ближе: у нее есть семья, а у меня в этом году много других забот. Мое восхищение оставалось лишь мимолетной мечтой: если бы мне снова довелось делить с кем-то жизнь, то я бы выбрала ее – или женщину, похожую на нее. Мною руководит не влюбленность, а скорее рациональные размышления о том, почему с ней все было бы иначе, чем с моим мужем и тем более с девушкой, которая вдвое младше меня.

Я восхищаюсь ее моральными качествами, ее независимостью, ее личностью, ее сияющей, даже несмотря на седину, красотой. Удивительно, но у нас много общих интересов, включая политику и книги, которые она читает. Я уважаю ее как автора, и между нами не было бы конкуренции, неравенства, а если и было бы, то, скорее всего, в ее пользу.

Недавно я случайно узнала, что ее брак тоже трещит по швам. Теперь я понимаю, что это, вероятно, и стало причиной сна, который был полной противоположностью кошмара – такое нечасто случается. В моем сне она давно рассталась с мужем, и мы по какой-то причине уснули рядом, даже не на одной кровати, а на матрасе или ковре. Мы встретились на фестивале и впервые заговорили не о литературе, а о наших разрушенных браках и том, как справляемся с детьми. Беседа была более личной, интимной, и ничего больше.

Однако ночью я, должно быть, случайно коснулась ее во сне или, быть может, сделала что-то большее – я осознала происходящее только тогда, когда уже целовала ее. Она ответила на поцелуй, однако я все равно сомневалась, разделяет ли она чувства, которые я до этого скрывала, не говоря уже о страсти, которая полностью мной овладела. Даже когда я проникла в нее языком, сомнения не покидали меня: нравлюсь ли я ей так же, как она мне? нравится ли ей мое прикосновение? [104]