В одной из сцен одноклассник Хосе Семи во время урока под партой демонстрирует свое мужское достоинство, которое «в мгновение ока увеличивается до угрожающих размеров», и кладет на него три большие книги, которые «начинают двигаться, словно черепахи под давлением вулканической силы» – и все это во время урока, якобы втайне от учителя. В другой сцене служанка делит свою вульву на три зоны: первая для напряженной головки ее любовника, вторая – для его ствола, и третья – для места, где «встречаются и сливаются две фибры противоположностей». Потом она переворачивается на кровати и шепчет: «Волны». Это слово не имеет отношения к морю: так она просит, чтобы любовник ударил ладонью по основанию введенного в нее фаллоса. Каждый удар вызывает волны экстаза, которые пробегают по ее телу, приводя ее в неописуемый трепет.

Так все и было: сенсориум то изощренно ласкали, то доводили до предела через боль – то с мужчинами, то с женщинами, чьи половые органы Лесама Лима, кажется, изучил так, как не изучил ни один писатель эротики. Но кульминация вовсе не была пиком, после нее наступала пустота. Там, где могло бы быть райское наслаждение на земле – в женском лоне, – предполагаемая вершина оказывается лишь началом, откуда по-настоящему взлетаешь, и наслаждение разливается по всему телу. Оно пронизывает не только спину, не только ягодицы, бедра, колени, но проникает в самые дальние уголки тела – пальцы рук, пальцы ног, до самых стенок черепа, до затылка. Я чувствовала вибрацию даже в ушах. «Что происходит?» – спрашивала я себя и вдруг поняла, что блаженство – это не просто состояние, а результат множества мышечных сокращений, совсем других, нежели при родах, потому что они были без усилий, без боли, и главное – без участия воли. В какой-то момент я просто отпустила контроль. Именно поэтому последующие волны были не просто кратковременной передышкой, а чем-то грандиозным, захватывающим, словно растворение, растекание, открытие себя внешнему миру. Со стороны это, должно быть, выглядело как эпилептический припадок: судороги, тяжелое дыхание, крики, тело, которое выгибалось, как будто от боли, и правая рука, вцепившаяся в матрас или в ее бок или бедро. Безобразно, там, где должно быть прекрасно. Испугалась ли она? Нет, конечно, нет, она видела, чувствовала и управляла происходящим, в отличие от меня она не задавалась вопросами. Она была той частью меня, которая больше не задается вопросами. В этом слиянии, возможно, потому что оно не было чисто физическим, произошло еще одно единение – единение духа. Я не преувеличиваю, когда говорю, что это было похоже на единение с ангелом. Точнее не описать.