Удивительно, как физический процесс может отражаться на душе. Независимо от того, знаете ли вы друг друга хорошо или плохо, ты любишь не только тело партнера, но и начинаешь испытывать нежные чувства к его личности, к его душе, которая становится столь же желанной, как и тело. Ты с благодарностью целуешь ее руку и чувствуешь, что готова умереть за нее. Во всяком случае, ты так думаешь, пока еще можешь думать. Более того, ты осознаешь, что все, что ты чувствуешь – от непреодолимой симпатии до реальной или мнимой готовности пожертвовать собой, – может быть всего лишь иллюзией, которая к утру исчезнет. Но это не умаляет ни твоих чувств, ни наслаждения, ни привязанности, и ты не исключаешь, что эта любовь может продлиться вечно. Ты одновременно переживаешь происходящее и наблюдаешь за собой. Если сделать нейровизуализацию, то врач, вероятно, увидит, как лобные доли или что-то там еще вспыхивают красным. Психиатрия утверждает, что «влюбленные безумны, и экстазы любви действительно можно считать самыми прекрасными патологическими моментами в жизни здорового человека».

321

Одиль пришла с ним на чтение, та самая Одиль из его книги – разрушение и откровение одновременно. Ей только исполнилось двадцать, а ему было уже под пятьдесят, настоящий скандал! Особенно потому, что она была лучшей подругой его дочери, она – та самая Одиль, ради которой он оставил свою семью, отказался от своего буржуазного существования и уехал в Париж без денег, без надежды, без работы. Прошло сорок лет, и она все еще оставалась привлекательной женщиной – не интеллектуалкой, но гораздо мудрее его в жизненных вопросах. Тем не менее 30 апреля 1977 года его терзало беспокойство – была ли это вообще любовь? «Любовь ведь – это когда счастлив, безмерно счастлив, пьян от счастья… а все видели, что я был печален и глубоко несчастен». Сама Одиль снова и снова повторяла: Il faut s’oublier [106], а Низон в тот миг заявил, что хотел бы никогда больше ее не видеть. Как странно, если не абсурдно, что двое столь влюбленных людей желают только одного – освободиться друг от друга. Но спустя сорок лет она все еще сопровождает его на встречи с читателями в Германии.

Может, я что-то упустила? Нет, я просто не считала Одиль человеком из этого мира, хотя Низон даже записал в 1989 году рождение их сына. Эти двое, вопреки разуму, морали и своему собственному сопротивлению, стали супругами и прожили вместе сорок лет. Это поразительно, особенно учитывая, что они успели развестись (и враждовали при этом крайне сильно). Но Одиль нежно заботилась о нем, даже выучила немецкий, и вот ему почти девяносто, и он невероятно рад, что она рядом, и гордится тем, что пропустил мимо ушей все советы.