— Откуда тебе знать, что было у него на душе? И немцы… Не понимаю… Почему так разволновалась, только там увидев их? Разве не видишь здесь?

— Тут другое дело. Сюда их позвали политиканы, сами открыли дорогу. Чтоб защитить свои интересы. Но это их дело — потому что их страна. А что искали там, у нас? Кто звал их туда?

— Наверное, те же самые политиканы, — ответила Мария, удивленная таким взрывом со стороны Ляли. — Ты, кстати, когда началась война, тоже была здесь, с ними…

— Точно так же, как и ты…

— Со мной все куда сложнее, сама знаешь.

— А мне не удалось свести концы с концами, принять окончательное решение. Были нити, которые привязывали. Может, не такие крепкие, как твои, и все же были.

Ляля закурила новую сигарету.

— Остановилась перед отелем «Суисс», помнишь, в котором жила ты. Отеля, конечно, нет, одни руины. Балкон комнаты, в которой жила, смотрю, провисает прямо в воздухе, без перил, одни камни. И в какую-то минуту показалось, что мы с тобой опять стоим на этом балконе и что все вокруг — такое же, как и раньше. О чем говорить, господи? Пошла вперед по Александровской и в нескольких шагах от Триумфальной площади, прямо напротив, меня — хлоп! — снимает бродячий фотограф. Такую расстроенную, огорченную…

— А Триумфальная арка не разрушена?

— Представь себе! Стоит целая-целёхонькая посреди всего этого хаоса! И даже крутятся вокруг бродячие фотографы.

— Где эта фотография?

— Где-то должна быть. Но я же говорю — была очень расстроена.

— Хотелось бы посмотреть.

Ляля пожала плечами. Поднялась и стала рыться в каких-то ящиках, потом наконец достала коробку из-под туфель, где были почтовые открытки, программки варьете, фотографии, письма. Выбросив все это на стол, она стала искать фотографию.

— Хм. Смотри: вот я с Сонькой в Общественном саду. Ты к тому времени уже уехала. Совсем соплячки. И какие платья, господи! А вот и ты. На кладбище. В день поминовения. Помнишь, как ходили всей улицей поминать умерших? Видишь, стоишь рядом с тетушкой Зенобией? А я — на коленях возле креста на дедушкиной могиле. Почти не видна… Но что я искала? Ах, да… Ту фотографию. Подожди, подожди. Вот она.

Мария стала жадно всматриваться в снимок. Ляля, в элегантном костюме, подобном тому, которые любила до войны носить Марлен Дитрих, в экстравагантной шляпке на голове с важным видом шагала по улице — словно впереди ее ждало блестящее будущее. Никакой печали, ни следа огорчения на лице. Однако не это интересовало Марию. Фотограф, как она и подозревала, запечатлел почти весь отрезок Александровской до угла Пушкинской. В первое мгновение она ничего не поняла. Показалось, что здание Епархиального дома не разрушено. Но это только на первый взгляд. Всмотревшись внимательней, она увидела пустые проемы окон на почерневших от копоти стенах. Чуть подальше можно было различить остов бывшего кинотеатра «Орфеум».