Эльза засмеялась.

– Она все еще здесь. Мы встречаемся время от времени. Ты знала, что ее муж был послом Виши в Советском Союзе? После войны его судили как коллаборациониста, но затем оправдали. – Эльза вздохнула и закурила. – Так много людей было отдано под суд.

Тишина нависла над нами, когда мы обе до конца осознали и попытались привыкнуть к тому факту, что прямо сейчас она закрывает свой бизнес. Париж без Скиапарелли. Невероятно. Но банкротство есть банкротство.

– Мне нравится этот шкафчик. – Я указала на встроенное хранилище, которое Скиап использовала под пуговицы и обрезки, с десятками маленьких ящичков, скрупулезно подписанных. – Похож на сундук с сокровищами.

– Почти такой же ценный, как сундук на чердаке, – согласилась Эльза. – Пойдем, я покажу тебе последнюю коллекцию Эльзы Скиапарелли.

– Действительно последнюю?

Скиап усмехнулась.

– Я построила дом в Тунисе с самым удобным гамаком и видом на море, – сказала она. – Хочу заняться чтением. И проводить время с Гого и внучками.

Скиап провела меня через салон, как будто я была здесь в первый раз, бутик на первом этаже, где продавались перчатки, свитера и сумки, демонстрационный зал и примерочные на втором. Последняя коллекция называлась «Тягучие линии», и выглядела она именно так… крой и материалы струились, как вода, это были элегантные изделия, которые легко было носить, соблазнительные для взгляда и всегда с ноткой юмора.

Она подарила мне одно из платьев, тонкое, оранжевое, с турнюром.

– Нет времени подогнать его под тебя здесь, – вздохнула она. – Возьми домой и отнеси своей портнихе.

– Конечно, – кивнула я, не признаваясь в том, что в Нью-Йорке у меня не было своей портнихи и я носила только готовую одежду. Но я бы нашла портниху, пусть и для одного этого платья.

– Слышно что-нибудь об Ане? – спросила я с надеждой.

– Нет. Я не видела ее со времен войны, с тех пор как ее арестовали.

– Интересно, освободили ли ее или… – Я не смогла закончить предложение.

Когда мы шли по магазину, Скиап касалась каждой детали кончиками пальцев, словно прощаясь. Так и было.

– Ты заметила, – спросила она, – что все новые дизайнеры – мужчины? Думаю, к концу подходит целая эпоха.

Ее взгляд стал более ожесточенным.

– Я заплачу долг кредиторам до последнего пенни, – сказала она. – Духи все еще продаются. Я уйду с достоинством. Чем еще ты занимаешься там, в Нью-Йорке? Должно быть, у тебя очень насыщенная жизнь, но она не может крутиться только вокруг работы и смены подгузников.

– Я работаю волонтером в новой организации под названием «Марш десятицентовиков». Мы собираем деньги для детей с детским параличом и на исследования. Нашим весенним мероприятием по сбору средств станет показ мод. Все топ-модели подтвердили участие, и многие дизайнеры… – Мой голос дрогнул.